Шрифт:
Закладка:
– А что за тема?
– Выйдет – послушаешь и узнаешь. – Она подмигнула.
– Хоть намекни, любопытно же.
– О человеке и о его нелегкой судьбе. О несправедливости, о том, как не пасть духом, и о том, что для нас всех значит взаимопомощь.
– О’кей. Попались? А ну, признавайтесь, о чем вы тут без меня секретничаете?
Роберт с вылизанной до блеска задницей остановился возле Рамуте, отгородив ее от Федора.
– О том, что никто не любит хитрых. Да, Федь?
– Мы говорили о том, что лучше не афишировать в СМИ то, что нам известно про убийцу.
– Нет, Рами, не слушай его. Федор бредит. Можно смело обсуждать все, что угодно и с кем угодно. Маньяк под колпаком. Уже никуда от нас не денется.
Казалось, процедуры полковника возымели эффект, Роберт окончательно уверовал в свои силы как следователя.
– Сегодня-завтра придут расшифровки маршрута передвижения, и я его схвачу.
– Да, Роберт, ты молодец, – сказал Федор и посмотрел на Рамуте в поиске поддержки.
Она не ответила.
– Рами, что с тобой?
– О’кей? Все хорошо?
– Рами, ты как-то позеленела.
– Где тут у вас туалет? Меня сейчас стошнит.
– О’кей. Налево по коридору. Последняя дверь. Что-то не то съела? Хотя у вас здесь продукты лучшего качества, чем в столице. И, кстати, забавно, что можно пить воду из-под крана. Даже непривычно. О’кей, я нашел несколько плюсов этого городишки. Еще…
Рамуте побежала, недослушав.
– Рами, стой, там мужской. Чтобы попасть в женский, нужно подняться на второй этаж. – Федор кричал вдогонку, но Рамуте уже зашла в мужской.
– Федор, что это с ней?
– Не знаю.
– О’кей. Может, беременна? – Роберт рассмеялся, а Федор промолчал.
Рамуте записала выпуск про парализованного, попрощалась с Сеней и набрала номер телефона Роберта.
– Алло, привет. Я закончила. Куда мне подъехать?
– О’кей, Рами, повиси секундочку.
Он убрал телефон в сторону, и Рамуте услышала, как полицейские о чем-то спорили.
– Вместо того чтобы строить бессмысленные теории, лучше бы вызвал криминалистов и поехал бы вместе с Робертом Ивановичем.
– Я там трижды был.
– Не припирайся. Если был, почему не доложил.
– Я докладывал.
– О’кей, Федор докладывал. Это он, по моему поручению, конечно, запросил маршрут. Федор помог мне найти автомобиль, и я установил личность подозреваемого.
– Да-да. Вас послушать, так Федор у нас все сделал. Лучше бы не сочинял небылицы, а брал пример с вас, Роберт Иванович. Вы сами лично поехали за документами. И не нужно скромности. Вот что я называю полностью отдаваться работе.
– О’кей. Пойду заниматься дальше. Алло, Рами, слушаю.
– Что у вас там происходит?
– Ну вот, Федор. Ноги в руки и за ним.
– Пожалуй, он и сам справится. Я лучше проверю, что значат эти надписи.
– О’кей, воспитательное мероприятие для Федора. Борьба с ленью у старшего лейтенанта.
– Федор, да какие к черту надписи?
– «Власть звука». На каждой двери была одна и та же надпись.
– Вот неугомонный. Ты филолог, или антрополог, или кто там занимается надписями? Ты следователь! Догоняй Роберта Ивановича! Ему понадобится помощь. Займись наконец-то делом!
– Есть.
– Роберт, шутишь? Федор и лень – вещи несовместимые.
– О’кей, не спорю, но полковнику виднее.
– И не психуй мне тут!
– Есть, – произнес Федор, вышел из кабинета и наткнулся на Роберта.
– Ладно, Рами, мне пора. Сегодня в отделение не приезжай. Созвонимся позже. Федор освободился, пойдем с ним нести службу.
Рамуте хотела поинтересоваться, на каких дверях Федор видел надписи, но произнесла «О’кей» и прервала вызов.
Она вышла из здания и набрала номер телефона Никиты. Ну давай уже, ответь? Недотрога.
– Алло.
– Привет, Рамуте.
– О, Никита, неужели ответил?
– Что значит неужели?
– Неважно. Привет, Никита, мне сейчас очень нужна твоя помощь.
– А что случилось?
– Некогда объяснять. Срочно приезжай! Пожалуйста.
– Рами…
– Что?
Никита так ждал ее звонка, столько раз прокручивал в голове, что ей скажет, как пообиднее пошлет Рами куда подальше. И вот она наконец-то позвонила, и он вместо язвительных речей готов все бросить и примчаться. В голове проносятся идеи о том, что москвич обидел Рами, что сейчас ему предстоит ссора, а возможно, драка с опытным полицейским.
– Куда приезжать?
Рамуте сказала, что будет ждать его на «их» парковке возле киоска с выпечкой.
«Точно, драки с московским следователем не избежать», – думал Никита и под возмущенные причитания Кати о том, что нельзя уходить посреди рабочего дня, вышел, сел за руль и завел двигатель.
Машина отъехала.
«Что один человек готов простить другому? – рассуждал Никита, выезжая на проспект. – Все что угодно… кроме предательств. – Он скривился. – А если любишь? По-настоящему любишь?.. Все что угодно. Абсолютно все».
Никита припарковался, не доезжая до назначенного места нескольких метров. Ему нужно было время подготовиться к драке. На всякий случай он снял ремень и намотал его на кулак вместо кастета. Он сидел, смотрел на свое отражение в стекле и не решался выйти. Сейчас он заступится за Рамуте, для этого набросится на полицейского, набросится и прибьет. После такого – его гарантированно арестуют и посадят за решетку. Развернуться бы да уехать. Тем более Рамуте сама виновата. Она виновата… Но она же… моя Рами.
Никита сделал долгий вдох, резко выдохнул и вышел из машины, смачно приложившись макушкой о дверной проем.
– Ай, блин!
– Привет, Никита. Спасибо, что приехал.
Рамуте стояла возле него, наблюдала за тем, как ее друг забавно пытался потереть ушибленное место разматывающимся ремнем на руке.
– Привет, Рами.
– Что это ты забинтовал кулак?
– Это? – Он спрятал руку за спину. – Ты сказала, что срочно нужна моя помощь.
– Да. Нам нужно поехать к Мише. Одна я не могу. – Она хотела бы сказать «одна боюсь», но не решилась показать слабость.
– Что за Миша?
– Художник. Мальчик-художник. Помнишь? Из нашего расследования про граффити.
