Умение разгонять прану по всем каналам организма, передача силы и крови не оставляли шансов какой угодно хандре, убивали в зародыше любое переутомление. Да и откуда ему взяться, если всего пару декад назад провел два месяца практически на персональном курорте? Поэтому был бодр, свеж, собран, сосредоточен, готов действовать и выкладываться на двести, на триста процентов. Что и делал, держа настоящие эмоции в узде.

В целом, понимал скорбь Верховного. Они вместе с Мудрейшим изначально хотели, чтобы я остался ни с чем, даже победив. Списывали красиво долги за открытие глаз на «Пиявки Эйдена». Скорее всего, только они не учитывались старцами во взаимоотношениях с Раоносом, в отличие от «предательства» жрецов и аватаров. И не факт, что те на него пошли не спровоцированные своими родителями или не по их указке. Теперь у меня имелся источник у кого можно было уточнить многое — Кронг.

Вообще, оба маразматика вряд ли согласились бы на минусовку ренегатов мною и наплевали бы на перерасход энергии при личном их уничтожении, если бы я прошел инициацию, ибо в таком случае обретал уникальные способности к магии огня, воздуха и разума, учитывая ранг аватаров. Мое же усиление не входило в их планы никаким образом. Если изначально видел в этом лишь некую болезненную жадность, то теперь стали проявляться и другие причины. Из головы не выходили слова Ираклия, а может, прорвавшиеся от самого Ситруса в отношении меня: «Он угроза всем нам! Он — сам Хаос!», а еще характеристика всеумному бородачу и его роли в тандеме от Оринуса: «любые смердящие дела выполняет по его указке, а Верховный вроде бы и не при чем». Но и до этого я абсолютно не верил паскудным дедушкам. И нигде не забывал, когда те в награду за все хорошее хотели выписать мне туристическую путевку в жаркий, а может и холодный Гратис. Не сбрасывал со счетов и хитромудрость ящера, который мог легко мутить воду данными фразочками, заставляя меня действовать в необходимом ему русле.

Какие цели преследовал я, убирая из уравнения тщеславие, на котором играли божки? Рассматривал изначально эти поединки, как возможность заполнить в потолок родовой алтарь, заработать на тотализаторе и привлечь новых людей в ряды Сумеречных.

Переиграл планы после того, как мне удалось достучаться до оринусовского аватара, заставив его подчиниться. Именно тогда решил постараться повторить подобное с новоявленным Кронгом, поэтому не спешил на доклад к папаше с рассказом об уничтожении божественного алтаря Кровавого. Возникли бы уточняющие вопросы, вполне возможно, даже к соратникам. Как итог, вероятней всего, подстраховались бы высшие шакалы от перехвата контроля над ренегатами. Но систрусовского записал в расход при любом стечении обстоятельств. И дело отнюдь не в каких-то злобных чувствах, а потому что проявилась способность ощущать эмоции разумных — ее соотносил с ментализмом, соответственно, если следовать линейной логике и оговоркам того же Турина, уничтожая детей бога разума я все же приобретал не только банальную энергию.

Посмотрим.

…Около часа неистовствовал Верховный, как уже говорил, я участия в феерии идиотии не принимал. А все потуги божества со швыряниями меня ветром, сбрасыванием с утеса, ударами молний рядом, ревущими пламенными стенами, огненными шарами пропадали втуне.

Наконец Кронос чуть выдохся и взялся воздействовать на разум ругательствами и обвинениями в моей лживо-поганой сущности. Визави на короткую минуту захлопнул возмущенно пасть, когда я неторопливо достал кружку из хранилища Грогуса, а затем чайник. Налил себе почти кипящий прилл, повернулся к деятелю спиной, подошел к краю обрыва, всматриваясь в воронки смерчей на горизонте. Отхлебнул бодрящий напиток, чуть улыбнулся. Жить хорошо. И пока минут пятнадцать смаковал подарок Эйдена, обогатил словарный запас еще не одним десятком божественных словосочетаний. После, убрав посуду, втиснулся в паузу:

— Первое! Ты сам мне отдал ренегата! — рыкнул, заглушая ураганный ветер, — И как с ним поступать — это мое дело. Я же решил, что подчинить его будет правильным. Это очередной удар по Раоносу, когда вчерашний союзник превратился в злейшего врага. Врага зубастого, потому что клыки Кронгу отращу на зависть всем. И он теперь пойдет до конца и не предаст ни меня, ни мое дело! Я поступил мудро, не взирая на сегодняшние потери. Мне очень хотелось, чтобы чернь и благородные ликовали, славя мое имя, которое осталось бы в веках, когда размазал бы лживого подонка тонким слоем по камням ристалища в Демморунге! Чего не случалось давным-давно! Однако, еще раз повторюсь, я наступил на горло своим интересам, выбрав вместо них наше общее дело! Дело, ради которого жертвую самым дорогим! Мало этого, я подумал и о твоей репутации!

— Что ты мелешь⁈ А какой такой репутации⁈ — Верховный едва не подавился от возмущения.

— Смотри сам, я силой убеждения показал всю гнилость Кровавого твоему чаду, и он, как всякий разумный, осознал, что тот его обманул. Это нормально. Это заставляет задуматься паству, насколько лжива и подла белогривая млеть! А вот если бы я прихлопнул аватара, как назойливую муху, то что подумали бы окружающие? Насколько жалок его отец? Насколько он бессилен? Ведь они не понимают, насколько силен я! Сколько всего мною сделано, чтобы обрести подобную толику могущества! Для идиотов же все выглядит просто. Прилюдное уничтожение Кронга стало бы ударом по вере в тебя! Сейчас же, верша правильные дела, он станет тем, кто вольно или невольно, но будет приводить к тебе истово верующих.

Если при словах о «жалкости» Кронос едва не зарычал, в глазах же разгорелось льдистое синее пламя с молниями, то в конце речи он задумался.

— Хорошо, пусть все так! А почему тогда не призывал покориться аватара Ситруса? — и в глазах вместе с яростью некое ликование, мол, подловил.

— Зачем мне слабые, грязные и лживые мроки рядом с собой? Что он может? Чистить нужники своей густой бородищей? — презрительно бросил слова я. Ответ божку понравился, злое пламя во взоре почти пропало. Усугубил, — Я почти уверен, что твое чадо, даже отступившее от заветов, не вступало в непонятные противоестественные связи с Кровавым, не жрало с ним разную дрянь тайком от тебя! И вообще… — сделал неопределенный жест рукой, обрисовывая остальные положительные качества.

— Да, он точно такого не делал! — и гордо так, от Ситруса же, продолжавшего скрываться под невидимостью, на уровне головы пошли мощнейшие искажения. Не понравилось? То ли еще