Буквально все вокруг выводило ее из себя. Начиная с обнаглевших от своей безнаказанности эпигонов, не способных упустить возможность оскорбить, стоит только Рид появиться на пороге Дома правителей или пройти мимо сторожевого поста возле дома.

— Эта шавка разве еще жива? Зачем генерал с ней возится? — говорили они не во всеуслышание, но достаточно громко, чтобы их слышала Ева.

— Советник выкинул ее за ненадобностью, так и генералу скоро надоест, — тут же подхватывали остальные.

— А ее разве еще не казнили за предательство? — шептались третьи, но стоило только Рид оглянуться, как тут же затыкались.

— Говорят, держат в живых до первого предупреждения. Так что глаз да глаз за ней, — додумывали четвертые, и Ева, несмотря на свое раздражение, не могла отрицать, что они, в общем-то, были правы.

Но это не мешало ей ненавидеть эпигонов. Скрывшись за орлиными масками, они почему-то считали себя лучше остальных, хотя по факту были лишь тупыми стражниками и пушечным мясом на побегушках у генерала, которые понятия не имели ни кто она на самом деле, ни ради чего все это делает.

Следом за эпигонами по пути до временной квартиры шпионку раздражали все жители Лонде-Бри. Будь то столичные богатеи, рассекавшие по городу в дорогих эфикарах, или куда более неприметные прохожие, судьба которых зависела от благосклонности вышестоящих господ. Последних Ева презирала за слабую волю и бесхребетность. Пока водитель вез ее в тонированном мобиле, а за окном маячила серая масса людей, спешащих по своим жалким делам, Рид думала о том, что большинство из них даже не заметили, как сменилась власть в Амхельне. Привыкшие быть угнетенными, они таковыми и оставались в любом случае.

Но и им Ева невольно завидовала. Лорд Орел строго защищал рабочий класс от бездумных покушений других адептов Тьмы, ведь без них многие жизненно важные процессы в городе просто встанут. И уж точно к ним никто не лезет мысли в без веской на то причины.

— Даже их кто-то защищает, — не обращая внимания на удивленный взгляд водителя, зло выпалила Рид, потирая шею, саднящую от царапин Равена, и продолжила изучать кипящую жизнь столицы Амхельна.

Среди серой массы ярко выделялись те, кто считал себя настоящими королями Лонде-Бри. Столичную элиту можно отличить не только по дорогим мобилям и дизайнерским костюмам. Реальная власть читалась в походке, утонченных манерах и пронизывающих насквозь взглядах. Но именно эти люди когда-то отвернулись от родителей Евы, из-за чего теперь ей приходилось подчиняться любым приказам правителей Амхельна и выполнять самую грязную работу.

— За кого Рейн меня принимает? За безмозглую подстилку? — потирая ушибленную руку, Рид с сомнением смотрела на свое отражение в зеркале, делая глубокий вдох, чтобы совладать со своими мыслями, но те никак не хотели слушаться ее.

Внешне, кроме ожесточенного взгляда, ничего не выдавало ее негодования. Почти не тронутая ветром укладка, черное платье, подчеркивающее фигуру. Все представляло Рид в лучшем свете. Только едва заметные царапины от когтей Советника намекали на то, что с Евой что-то не так. Что будь у нее такие способности, она разнесла бы этот город на части!

— Ненавижу, — прошептала она сама себе сперва шепотом, а потом повторила громче и жестче, пока, наконец, не закричала собственному отражению: — Ненавижу, ненавижу, ненавижу!

Никогда раньше Рид не позволяла себе терять контроль над своими эмоциями, но сейчас ничего не могла с собой поделать. Злилась не только на соправителей Амхельна, но и на мятежников вроде Арчибальда Фэрроу, который предал ее в Силдсе. Рид злилась и на родителей, смирившихся со своим положением и не ценящих жертв дочери ради них. Что бы с ними было, если бы она однажды не стала на коленях умолять Равена сжалиться над всем их семейством?

— Хватит, соберись, — пыталась Ева успокоить сама себя за дурные мысли. Не хватало еще, чтобы Стефан когда-нибудь покопался в этом.

Ева беспомощно окинула взглядом крохотную комнату, служившую одновременно и кухней и гостиной. Но единственным реальным выходом отсюда, кроме входной двери, было зеркало, которое можно превратить в портал. Но портал куда, если даже родные отец с матерью ей были не рады…

— Окно, кстати не такой уж и плохой вариант, — иронично хмыкнула Рид в ответ на размышления о возможных выходах. — Седьмой этаж наверняка лишит все мои проблемы…

И Ева пошла, но только не выбрасываться из окна, а в ванную комнату в надежде, что хотя бы холодный душ охладит ее эмоции, но все без толку. Разместившись за парфюмерным столиком, Ева снова замерла перед своим отражением, словно позабыв, что оставалось не так уж и много времени до того, как один из верных псов генерала окажется на ее пороге, чтобы сопроводить на новую «работу».

— Дай ему шанс, — скривилась Рид отражению, передразнивая Алларда, когда он попросил дать Лазару проявить себя. — А мне кто-нибудь дал шанс?

Чем больше она позволяла себе все эти мысли и эмоции, тем сильнее чувствовала отвращение к самой себе. Когда-то она знала, что делает. Верила, что все ее унижения и преступления принесут желаемый результат. Рид никогда не ждала освобождения или искупления. Все, чего так жаждала Ева все эти годы — возмездия.

Нехотя она протянула руку за ватными дисками и увлажняющим кремом и — скорее, на автомате, чем осознанно — стала готовить лицо к вечернему макияжу. Раньше у нее была цель, которая оправдывала любые средства, а что теперь? Ради чего теперь Ева должна унижаться и терпеть издевательства над собой?

«Родители?» — мысленно спросила себя шпионка и тут же задалась другим вопросом — а так ли она им помогала своей работой на Советника Амхельна? Да, они все еще живы, однако отец каждый раз негодовал, что он и мать существуют, но точно не живут. Зато Льюис и Мелисса Рид служили сильным рычагом давления, когда Равену Галбрейту нужно было проверить верность их дочери.

Ева уже нанесла основу и взяла в руки тональник, когда встретилась с