— Мам, не надо! — пытаюсь остановить ее, но это бесполезно, потому что если моей матери что-то взбрело в голову, выбить это оттуда уже не получится.

Оставшись одна, я снова и снова подсчитываю в голове дни с моих последних месячных, и каждый раз это одна и та же цифра. Размером с целую трехнедельную задержку.

Я, как в детстве, прячу голову под подушку. Это неплохо работало против детских страхов, но никак не помогает избавиться от этого взрослого и вполне конкретного.

Эта тошнота точно не от пищевого отравления, потому что в те короткие промежутки, когда меня не мутит, я чувствую зверский голод и запихиваю в себя буквально все, что подвернется под руку. Пока бежала с работы, успела проглотить пару бургеров и большой стакан «Пепси», а я всегда была безразлична к фастфуду.

В сумке лежит пара тестов на беременность, которые я купила в ближайшей аптеке, но не успела сделать, потому что, стоило переступить порог, снова побежала обниматься с унитазом.

— Мама, пожалуйста, это пройдет - пытаюсь выбраться из кровати.

Сперва одну ногу, потом вторую. Сажусь, стараясь не дать очередному приступу свернуть меня с намеченного пути.

— Мам, со мной все а порядке. Просто надо меньше есть...

— Соня, ты себя в зеркало видела? — Она появляется на пороге моей комнаты. Вижу телефон в ее опущенной руке и слишком выразительно выдыхаю, чтобы это осталось незамеченным. — Соня, что происходит? Утром тебя тошнило, вернулась зеленая и бледная, и тебя снова…

Она замолкает на полуслове.

Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы она не задала этот вопрос, потому что я не смогу соврать, глядя в глаза собственной матери.

— Соня, ты залетела?

Простой слэнг в исполнении моей матери звучит очень странно, как будто она вдруг забыла о двух своих «высших» и заговорила на могучем русском.

— Соня, отвечай мне!

— Я не знаю! Не знаю! — Я всегда поддавалась панике, когда она вот так давила на меня, Нет никого страшнее, чем любящая мать, которая считает, что ты все равно шестилетняя девочка, которой нужно грозить пальцем и ставить в угол. — Я правда не знаю!

— В таком случае предупреди своего молодого человека, что, если это вдруг случилось, ему лучше прямо сейчас бежать на другой конец земного шара!

— Молодого человека? — не понимаю я, оглушенная ее натиском.

— Александра! — мне в лицо бросает мать.

Господи…

Несколько минут мы смотрим друг друга, а потом мама подходит ко мне, берет руками за плечи и, понизив голос до испуганного шепота, еще раз спрашивает:

— Соня, скажи мне — ты беременная?

Я бы рада сказать, но я не знаю, и это пугает даже больше чем необходимость стоять перед матерью с повинной и смотреть, как в ее глазах стремительно умирает вера в свою единственную дочь.

— Я не знаю, мам. Но у меня… - Почему-то очень тяжело произнести это вслух, поэтому я хватаю со стула сумку, но ручка выскальзывает из ладони и все содержимое валится на пол.

Мы обе присаживаемся, собираем раскатившиеся по ковру ручки, какие-то бумажки, флайеры, салфетки. И в конце концов обе тянемся к коробкам с экспресс-тестами. Мама тяжело вздыхает, берет одну из них — кажется, вообще наугад — и кивком отправляет меня в ванную.

— Тест покажешь мне. Потом решим, что делать.

Так паршиво и стыдно, что я даже рада возможности сбежать в ванну и закрыться там, подальше от осуждающего взгляда женщины, которая думала, что я стану украшением семьи и воплощением всех ее мечтании и надежд.

Руки дрожат, пока открываю коробку и достаю запаянный пакет с тонкой палочкой теста. Снова и снова перечитываю инструкцию, но упорно не в состоянии запомнить самое элементарное: сколько полосок должно быть — одна или две?

Пара минут — и на тонкой полоске теста проступает сперва одна розовая линия, а потом — вторая. Я моргаю, стираю слезы кулаками и еще раз перечитываю инструкцию. Две полоски — беременность есть. Две полоски. Не одна. И чем больше я смотрю на тест, тем темнее становятся два штриха, которые перечеркивают мою жизнь на «до» и «после».

Беременность есть.

Мне девятнадцать лет, я — студентка третьего курса и я уже три недели ношу ребенка от женатого мужчины, который на шестнадцать лет старше меня.

Меня снова задет в сторону, мысли путаются, потому что мозг отказывается обрабатывать информацию, которая разрушает все, во что я верила и на что надеялась, с необратимостью стокилограммового молота.

Беременность есть.

Вот уже три недели во мне растет маленькая жизнь. Наша с Денисом одна на двоих.

Я возвращаюсь в комнату, молча протягиваю матери тест и пытаюсь спрятать глупую улыбку, потому что на меня внезапно обрушиваются образы моего будущего ребенка. Интересно, он будет так же хмуриться, как его невыносимый отец? И будет так же соблазнительно улыбаться женщинам даже в пеленках?

— Тааааак… - выразительно протягивает мама и щелчком пальцев привлекает мое внимание, разом выпроваживая из головы образы улыбающегося малыша. — Значит, все-таки забеременела. Соня, я была уверена, что ты умнее. Я... И представить не могла, что моя дочь будет настолько беспечной и глупой. Ты хоть понимаешь, что натворила?

Я не хочу ничего понимать и ни о чем думать. Забираюсь в кровать, подтягиваю колени чуть ли не до подбородка и крепко жмурюсь, когда мать усаживается рядом и трясет меня за плечо.

— Хорошо, потом поговорим. Когда все это кончится.

— Кончится? — переспрашиваю я.

— Я все решу. Ребенка не будет. Это не обсуждается. А Саше скажи, если я еще раз увижу его рядом или узнаю, что вы общаетесь, он может поставить крест на своей блестящей карьере и никакой брат ему на поможет. — Я чувствую затылком ее осуждающий взгляд. И последнее слово, прежде чем комната пустеет: - Отец ничего не должен знать, Софья. Никто ничего не должен знать.

«Причем тут Саша?!» - чуть не выкрикиваю я, но в последний момент прикусываю язык до неприятного металлического вкуса крови. Правда, он же и отрезвляет, и странным образом гасит тошноту, которая снова подбирается к горлу.

Порода у них такая что ли?