– А вот и мы! – провозгласил довольным голосом Крячко, входя в кабинет и пропуская вперед себя тощенького парнишку в курточке из натуральной кожи. Джинсы на парне были, как и на девице – «в облипочку», что смотрелось довольно нелепо и наводило Гурова на разные ироничные мысли.

– Знакомьтесь – Никита Славянинов и Асенька Торцова. Это друзья-подруги Яна Вершинина, – представил Крячко коллегам молодых людей и поставил на стол три стаканчика с кофе.

– Торцева, а не Торцова, – тоном учительницы, поправляющей нерадивого ученика, заявила крашеная девица.

– Извиняюсь, миледи, – улыбнулся Станислав и, обратившись к Семашко, попросил: – Дмитрий Сергеевич, будь добр, сходи в соседний кабинет, попроси у них стульчик. Вот так мы и живем тут, – развел он руками, обращаясь к парню с девушкой, – мебели не хватает просто катастрофически!

– Да вы мой стул возьмите. – Гуров встал с места и, передавая папку с документами Дмитрию с просьбой убрать ее в сейф, пояснил: – Я уже ухожу.

– В изолятор? – поинтересовался Крячко.

– Нет, вчера вечером, оказывается, нашего подозреваемого под подписку о невыезде отпустили. Так что домой к нему еду.

– Смотри-ка, судья, значит, решил именно так! – Крячко уселся за свой стол и предложил Торцевой и Славянинову: – Пейте кофе, а то остынет. На улице снег повалил, – сообщил он Льву Ивановичу. – Потом обратно в управление?

– Да, скорее всего, если ничего нового не выплывет. Позвоню, если что, – ответил Гуров, выходя из кабинета.

До дома Вершинина Лев Иванович добрался раньше назначенного времени, но, созвонившись с адвокатом Савицкой, узнал, что она уже у своего клиента и они его ждут.

Глава 6

Двери Гурову открыл Вершинин – лысеющий мужчина под сорок лет спортивного телосложения и довольно моложавый для своих лет. Но полгода, проведенные в следственном изоляторе, все-таки сказались на его лице – оно было бледным, а под отекшими от бессонных ночей глазами виделись синюшные круги.

– Здравствуйте. Проходите, полковник, – пригласил он Льва Ивановича в квартиру.

Гуров прошел по уже знакомому после вчерашнего посещения квартиры коридору в гостиную и поздоровался с Алией Максимовной, которая встала ему навстречу с кресла, за руку.

– Быстро вы, Лев Иванович, – сказала молодая адвокатесса. – Что, утренние пробки уже рассосались?

– Да, чисто все. И если бы не снегопад, я бы еще быстрее добрался, – отозвался Гуров. – Где я могу присесть? – повернулся он к стоящему за ним хозяину квартиры.

– Где удобно, – пожал тот плечами.

Осмотревшись, Гуров сел в кресло, которое стояло рядом с тем, в котором сидела адвокатесса. Вершинин устроился напротив них на диване и, устало опустив плечи, сказал тусклым голосом:

– Странно я как-то себя чувствую. Вроде бы как в своей квартире, а словно чужой я тут…

– Александр Вадимович, – не обращая внимания на слова Вершинина, начал Гуров. – Я не представился вам. Меня зовут Лев Иванович Гуров, и я буду заново расследовать обстоятельства смерти вашей супруги.

– Да, Алия Максимовна мне уже сказала, что вы – лучший сыщик Москвы.

– Ну, может, и не лучший, но опыт у меня имеется немалый, – смутился полковник. – Времени на беседу у нас не очень много, поэтому позвольте я начну задавать вам вопросы. – Лев Иванович достал из кармана блокнот и ручку.

– Вы все по старинке, Лев Иванович, работаете? – кивнула на блокнот Савицкая. – Пора бы уже и на диктофон переходить. Удобнее ведь.

– Может, и удобнее, – согласился Гуров. – Не буду спорить. Но по старинке – оно привычней. Да и мозг постоянно тренируется. В блокнот ведь все не запишешь, информации много, а поэтому волей-неволей запоминать приходится. Деменции, опять же, отсрочка, – пошутил он и, посмотрев на Вершинина, спросил: – Александр Вадимович, как и где вы познакомились с вашей женой Татьяной?

– Это же вопрос не по существу дела. – Савицкая удивленно посмотрела на Гурова. – Лев Иванович, мы же договорились…

– Не скажите, Алия Максимовна, – возразил Гуров. – Все, что касается времени, проведенного Александром Вадимовичем в день убийства, мне уже известно из его же показаний, данных им следователю Ромашину. Но меня не устраивает тот факт, как, думаю и вас, что обвинения в убийстве были построены на голословных умозаключениях, а не на фактах. А потому мне нужно проработать другие версии. Прошлое убитой – очень важный момент. Это может быть основой даже не одной, а нескольких интересных версий. Итак, что вы, как супруг, знаете о прошлой жизни своей покойной жены? – Гуров снова посмотрел на Вершинина. – Где вы с ней познакомились и что она вам рассказывала о себе?

– С Таней я познакомился три года назад, в клубе, – посмотрев на адвоката и получив от нее в знак одобрения кивок, стал рассказывать Александр Вадимович. – В ночном клубе для мужчин, – уточнил он. – Она тогда была уже популярной танцовщицей стриптиза. Насколько я знаю, многие мужчины ходили туда именно из-за нее. Таня многим нравилась. Она очень сексуальная и красивая… была.

Вершинин опустил голову и сцепил пальцы в замок. Было видно, что он сдерживает свои чувства и очень переживает смерть жены.

– Извините за бестактный вопрос. Татьяна была только танцовщицей или… – Гуров почувствовал, как Вершинин напрягся. – Вы уж простите, что я такие вещи спрашиваю, но это нужно для следствия и никуда за пределы этой комнаты не выйдет. Я вам обещаю.

– Да, она была еще и экскортницей, как это сейчас называется, – с трудом выдавил из себя Вершинин. – Но я, в отличие от других мужчин, любил ее такой, какая она есть, то есть была… Мне было важнее не ее прошлое, а наше с ней будущее. Я думал, что я смогу увести ее от всей той грязи, в которой она барахталась.

– А она барахталась? – переспросил Гуров. – Я имею в виду, что Татьяне не нравился ее образ жизни и она хотела что-то изменить для себя?

– Да, наверное, хотела… Хотя я уже и не знаю, так ли это на самом деле. – Вершинин закрыл лицо руками и немного помолчал. Потом он посмотрел на Гурова и сказал: – Все шесть месяцев, что я провел в изоляторе, я сам себе задавал один и тот же вопрос – не я ли сам выдумал образ Тани и не принимал ли желаемое за действительность, когда искренне думал, что она хочет освободиться от влияния наркотиков и алкоголя, от постоянных вожделенных взглядов, которые бросали на нее мужчины?.. И понял, что я ничего о ней не знал! Я не знал своей жены! Не знал, что у нее в душе, что на уме, не знал, кем она была до того, как пришла работать в ночной клуб…

– А она сама ничего вам о себе не рассказывала? – поинтересовался Гуров.

– Нет, – покачал головой Вершинин. – Да я и не спрашивал. Мне это было неинтересно – что там у нее было в прошлом. Я ведь уже сказал, что жил только настоящим и думал только о нашем с ней будущем. Я хотел, чтобы она родила мне ребенка. Она была даже не против… Какое-то время. Но потом…

– Скажите, Александр Вадимович, как называется клуб, в котором вы познакомились с Татьяной?

– «Кисси». Это небольшой клуб, и он мало кому известен в Москве. Но туда ходят многие и из творческой элиты, и телевизионщики. Женщин туда не допускают, в клубе свой дресс-код. Только для своих, так сказать. Находится он на Сретенке.

– Ясно. – Гуров сделал пометку в блокноте и спросил: – Вы часто ругались с женой? И каковы были причины ссор?

– Знаете, когда я за ней ухаживал, она не воспринимала меня всерьез и часто не приходила ко мне на свидания или отказывалась принимать от меня букеты. Я всегда относил такое ее поведение к капризам. Я тогда еще не знал, что она сидит на героине. Вернее, я слышал это от других, но никогда не замечал в ней каких-то признаков зависимости. Или она это хорошо скрывала, или я был так наивен, что ничего не видел. В общем, наши отношения в первое время не ладились. Но потом все резко изменилось. Однажды Таня пришла ко мне на встречу заплаканная и прямо в лоб спросила меня, люблю ли я ее. Я ответил, что готов ради нее пойти на все, что угодно. И тогда она попросила меня устроить ее на лечение в клинику. Призналась мне, что уже год как принимает наркотики, но очень хочет с ними покончить. И что хочет выйти за меня замуж.