осаду Марфа брала меня основательно. Узнали тут, что я поповский сын, семинарист, да еще и на окладе в четыре сотни рублей. Знаю, что догадываются, что это не все мои деньги. Вот женщина и решила, что я растаю в ее мощнейших объятьях. И буду столь благодарным, что Марфа заживет, аки барыня. Нашептали мне мотивы женщины, отчего она стала для меня еще менее приятной.

Сперва это меня веселило. Тут с развлечениями не очень, так что учусь радоваться малому. Но сейчас уже не смешно.

— Спасибо, Марфа, ничего не нужно, — с нажимом сказал я.

— Ну как же ж, сударь? — Марфа прильнула ко мне всем своим сердцем, двумя, каждое объемом в литров восемь-десять.

Может быть и да! Нет!!!

— Уходи, или прогоню! — жестко сказал я.

А на следующий день у меня в постели появились клопы. Очень не приятные создания. Потом и в подушке иголки. Это «колдовство» такое. Еда пресной стала, часто переваренная, или пережаренная, могло быть и наоборот.

Не обижайте женщин, они умеют отплачивать со сторицей.

Глава 12

Глава 12

Гатчино

2 августа 1795 года.

«Сегодня праздник у ребят, сегодня будут драки», — напевал я мысленно.

Не был я десантником, но второго августа рука тянулась к тельняшке, пусть та и была иных расцветок, нежели у крылатой пехоты. Никогда ранее не интересовался таким совпадением, как празднование Дня ВДВ именно второго августа. Да, вроде бы как именно в этот день были созданы войска «Дяди Васи», но… Почему именно второго? В День святого Ильи? Именно этот святой обладал почти что всеми характеристиками, которыми наделяли языческого бога Перуна. И… Второе августа — это Перунов День. Кто у нас Перун? Покровитель воинов и, вместе с тем имеет отношение к небосклону. Совпадение? Как в будущем говорил один ведущий: «Не думаю».

И правильно нечего тут думать и фантазировать небылицы.

Именно в день святого Ильи мы и ехали в Гатчино. Да, мы. Я останусь в карете, не пойду на встречу, меня туда не приглашали. Еще не пришло время, когда Павел спросит у Куракина: «А кто это у тебя так справно пишет?» [в РИ так и произошло]. Но верю, что мой час еще придет.

Зачем я катаюсь? Не совсем понятно к чему мне эти поездки. Может я для Куракина своего рода за психолога, который, если что приободрит и успокоит. Но складывалось впечатление, что это некая месть по-детски. Князь решил, что раз я заварил кашу, так должен и потратить свое время и получить необычайные эмоции от дороги.

Эмоции эти отнюдь не лучшие. Очень жесткие кареты. Тут уже применялся принцип рессор, которые скрепляли саму карету и колесные оси. Однако, от этого карету кидало в разные стороны. И вообще при таком способе передвижения нужно инструкцию писать: людям с ослабленным вестибулярным аппаратом ездить в каретах на французских и английских рессорах запрещено! Интересно, а понятие «вестибулярного аппарата» введено в медицинский обиход? Нет, насколько я знаю. Опять же можно свое имя укрепить.

Я про вестибулярный аппарат, как спортсмен, знаю не мало. Кстати, это же можно так и моряков обучать, ну тех, которые в первые месяцы службы на кораблях — хамелеоны, то есть от рвотных позывов постоянно меняют цвет лица.

Ну а рессора, в том виде, в котором она будет на начало XX века и почти не измениться и в будущем, вполне проста — напаянные, сваренные стальные пластины, создающие пластины. Вот еще одно новаторство, которое можно было бы привнести в этот мир — нормальная рессора. Когда там изобретут? И пусть поездка все равно будет испытанием, но чуть меньшим, а это, как-никак меньше синяков на заднице и разбитых лбов. Но куда податься, чтобы найти производственные мощности?

Теряюсь я в поисках возможностей к быстрому обогащению. Есть проекты, но все как-то в долгую. Хотя, кое на чем зарабатывать можно уже сейчас. Взять те же рессоры. Если я и найду где, как и кем их производить, то прибыль можно ожидать не скоро, дай Бог через лет пять.

— Платон обозлиться, — сетовал Куракин, почти что, все время не так чтобы быстрого пути.

Пришлось даже заночевать в одном из гостиных дворов по Гатчинской дороге. Жаль только, что там не обнаружилось никаких симпатичных особ с не самыми устойчивыми моральными принципами. Нет, нужна женщина мне и точка. Женщина и точка! Чем-то из санкционного будущего повеяло, прям родным.

И вот теперь, когда до Гатчино осталось не более пяти верст, Куракин вновь начал мандражировать.

— Ваша светлость, но в аудиенции государыни было отказано. Всегда можно сказать, что на ней государыне и была бы дарована ручка, — я уже устал приводить один и тот же аргумент и реагировать на повторяющиеся страхи.

— Ручка… Не слишком ли это простое название для пера для письма? — спрашивал Алексей Борисович.

— Назовите, как угодно, ваша светлость, — отговаривался я, уже закипая.

Ну ни разу я не воспитатель в детском саду. Хотя, слава Богу, что Куракин такой, а не как его брат, о характере и стойкости которого я наслышан. Вот где пришлось бы поработать и далеко не факт, что смог бы влиять на Александра Борисовича, а вот на Алексея Борисовича получается, пусть некоторое прозрение находит и на него, но все более редко.

Французский ювелир Каспар Милле