я хочу справедливости для жертв. Хочу, чтобы люди, которые смотрят на меня – их семьи, дети, все остальные заурядные граждане, – знали, что они имеют значение. По крайней мере, для кого-то. Даже если этот кто-то – всего лишь я.

Полуправда многочисленными слоями накладывалась одна на другую. Могла ли Роз действительно утверждать, что искала справедливости – ведь одна из причин, почему она вообще хотела найти убийцу, заключалась в желании доказать мятежникам, что ей можно доверять?

– Роз? – выдохнул, не открывая глаз, Дамиан в голубоватую тьму.

– Да?

Секундное молчание. А потом:

– Я очень сожалею по поводу твоего отца. Мне бы хотелось… Хотелось, чтобы на его месте был я.

Прозвучавшая в его голосе беззащитность вывела ее из равновесия. Так легко было находиться рядом с Дамианом, когда тот был расстроен, нетерпелив или отчитывал ее. И совсем непросто, когда он ждал от нее искренности. Уязвимости, которая рядом с ним казалась такой естественной.

Дамиан Вентури, желал он того или нет, мог разрушить созданный ею образ.

И она боялась, что позволит ему это сделать.

– А мне нет, – прошептала Роз, с удивлением осознав, что говорит правду. – Мне бы не хотелось этого, Дамиан. – Она склонила голову вперед, и ее хвост, свесившись через плечо, упал на грудь. Если она не скажет эти слова сейчас, то не скажет их никогда. – Я могу простить тебя за то, что ты пытался помочь моему отцу. За то, что стремился поступить правильно, даже если твой поступок привел к его смерти. Будем откровенны, он бы, скорее всего, в любом случае погиб. Но я каждый день с ужасом ждала, что ты тоже погибнешь. Ты мог бы сообщить мне, что с тобой все в порядке. Но… не сделал этого. – Она сжала ладони так, что ногти впились в кожу, глядя на воду, не в силах посмотреть на него. Затем сдавленным голосом произнесла: – Как мне простить тебя за это?

Несмотря на то, что Дамиан оставался неподвижен, она услышала его резкий вдох. Увидела слабое движение горла, когда он сглотнул.

– Никак.

А потом Дамиан, не успела Роз осознать, потянулся к ней и переплел их пальцы. Медленно, очень медленно, будто оценивал, позволит ли она ему продолжить. Она не шелохнулась. И сомневалась, что сможет когда-нибудь пошевелиться снова. Другая рука Дамиана скользнула к ее шее, погладив нежную кожу, а после приподняла ее подбородок.

– Роз, – сказал он, проведя большим пальцем по ее нижней губе. Она вздрогнула. – Когда я был на севере и чувствовал среди мертвых, будто схожу с ума… Когда я думал, что умру следующим, а в самые худшие дни надеялся на это… я вспоминал о доме. Вспоминал ночи, проведенные у реки, размышлял о том, как тесно стоят дома в Омбразии, отчего мир кажется крохотным. Вспоминал о том, как бегал по переулкам, как пробирался в Меркато, а летом плавал, держась на воде. Эти воспоминания помогали мне сохранить рассудок. И знаешь что? – В его глазах таилась бесконечная печаль. Темная и безграничная. – В каждом из них была ты. Все, что напоминало мне о доме – напоминало о счастье, – было тесно связано с тобой. Стоило мне посмотреть на луну, как я вспоминал: нам было по девять, и однажды я спросил, что произойдет, если луна упадет с неба. Ты рассмеялась надо мной и сказала: хоть космос бесконечен, Луна никогда не перестанет вращаться вокруг Земли, даже если захочет. Я уже тогда знал, кто из нас двоих – Земля.

Все тело Роз онемело, злоба испарилась так же стремительно, как гаснет затушенный огонек свечи. В это мгновение Дамиан мог протянуть руку и сорвать маску с ее лица.

Хуже того, она знала, что в некотором смысле это правда. Ведь если она – Земля, то Дамиан – Луна: верная, непреклонная, влияющая на нее даже издалека, независимо от того, нравится ей это или нет. В то время как она была сумасбродным и непредсказуемым, постоянно меняющимся хаосом.

– Я хотел стать твоей Землей, – произнес Дамиан уже чуть тише. – Хотя бы раз. Всего на одно мгновение.

На какое-то время повисла тишина, слышался только мягкий плеск воды о бортик бассейна. Чувствовалось лишь электрическое напряжение, исходившее от ноги Дамиана в нескольких дюймах от нее. Подсвечиваемый снизу бассейн казался бездонным, таким же непроницаемым, как и его лицо. Роз была заворожена. От неуверенных ласк по ее коже бегали мурашки, пересохший язык прилип к небу, каждое последующее мгновение сопровождалось еще большим волнением, чем предыдущее.

Отчего он никак не мог понять, что каждая секунда ее жизни вращается вокруг него? И так было всегда. Даже самые плохие события затмевались Дамианом Вентури.

Роз высвободила ладонь и, потянувшись к нему, обвила его шею обеими руками. Волосы у него на затылке были слишком короткими, чтобы зарыться в них пальцами, поэтому она легонько впилась в кожу Дамиана ногтями, притягивая его лицо к своему.

Но Дамиан не поддался, приложив указательный палец к ее губам. Не позволил сделать то, что ей так отчаянно хотелось.

– Нет, – выдохнул он. – Я все время жалел, что не поцеловал тебя первым.

От этого признания мышцы живота Роз свело судорогой. Моргнув, она подняла на него глаза, удивленная его спокойствием и уверенностью. На смену указательному пальцу вновь пришел большой, который слегка оттянул ее нижнюю губу вниз. Он смотрел на ее рот с таким благоговением, что она не знала, куда девать остальное свое тело. Перед ней был уже не тот робкий, нерешительный мальчишка, которого она поцеловала в пропитанную вином летнюю ночь.

Дамиан на краткий миг прикусил ее губу зубами, а потом, чуть скользнув вверх, накрыл ее рот целиком.

Роз обмякла в его руках. В каком-то смысле это вновь был их первый поцелуй – отчаянный, пытливый, делающий ее слабой. И в то же время отнюдь не первый: нынешний Дамиан точно знал, что делал. Его ладони уверенно блуждали по ее груди, губы решительно скользили по подбородку и спускались по шее. Роз откинула голову назад и прикрыла глаза, впитывая тепло его прерывистых вздохов на своем горле. Руки Дамиана обхватили ее за талию, прошлись по изгибу плеча.

– Я и подумать не мог, – прошептал он ей на ухо, – что возможно быть к тебе настолько близко.

Роз было знакомо это ощущение. Ей хотелось держать его и никогда не отпускать. Хотелось наверстать каждое упущенное за последние несколько лет мгновение, постоянно чувствовать его прикосновения к своей коже. Ей нужно было знать, что он здесь, что он жив и по-прежнему любит ее, какими бы запутанными ни были их отношения.

Она никогда не испытывала ненависти к Дамиану Вентури. И в глубине души всегда знала об этом. Просто Роз обратила свою печаль в гнев, боль – в отвращение. Так было проще справляться с чувствами.

– У меня нет к тебе ненависти, – выговорила она, выгибаясь ему навстречу. Его блуждающая рука замерла, Роз ухватилась за его пальцы, как за спасательный трос, и сжала их. – Я сама себя в этом убедила, но это неправда.

В тусклом свете глаза Дамиана были цвета жидкого оникса. Роз с ужасом обнаружила, что у нее все плывет перед глазами, поэтому крепко зажмурилась и уткнулась лбом в его плечо.