в защиту меня с насильственными эксцессами против моего преемника, но я, узнав это, послал им письмо с угрозами анафемы и проклятия от моего имени тем, кто дерзнет оспаривать моего преемника». Димитрий сообщал, что он очень доволен своей жизнью на Валдае и ушел он на покой по прошению, а возвращаться в Рязань не стремится, поскольку там, «кроме смерти и пыток, ничего доброго для себя не предвидит».

Это письмо, содержание которого стало быстро известно в Рязани, могло в корне изменить ситуацию противостояния. Ведь противники Серафима выступали от имени «неповинно изгнанного» епископа Димитрия, а он теперь грозил им анафемой и проклятиями.

В дело снова вступил Павел, отправив послание Димитрию с разъяснением ситуации. Тогда и Димитрий изменил тон. По его словам, первое прошение об увольнении он подал в Синод «не совсем добровольно, а под давлением обстоятельств и бывшего обер-прокурора Львова, который принудил меня написать первое прошение в своем обер-прокурорском кабинете в Синоде. Но по этому прошению Синод меня не уволил, а дал только двухмесячный отпуск. Второе прошение я послал из Иверского монастыря уже добровольно, но все-таки под влиянием известий из Рязани, что меня многие не желают видеть... я всегда считал свою паству немногочисленной горсткой людей. Конечно, в мирное время я бы еще не поспешил уходить на покой, хотя давно об этом мечтал».

О себе Димитрий сообщал, что живется ему очень хорошо и в «интересах личного блага и спокойствия я ни за что бы не хотел расстаться с валдайским раем». Правда, преосвященный сообщал, что если его все же назначат снова епархиальным архиереем, он, как монах, подчинится высшей церковной власти. По поводу же своего письма Серафиму он писал, что ответил ему «любезным письмом с благословением, я иначе не счел возможным поступить, ибо это было бы невежливо».

Между тем хиротония Серафима в епископы была назначена на 27 августа. В Рязани ждали приезда представительной делегации с Поместного Собора во главе с Московским митрополитом Тихоном. Но буквально накануне была получена телеграмма с определением Синода о «приостановке определения о рукоположении в сан епископа Серафима». Для расследования прошедших выборов Синод назначил ревизию во главе с епископом Никандром (Феноменовым). В Рязани начался новый виток борьбы за церковную власть. Его можно уверенно связать с активной деятельностью епископа Павла.

Сам Серафим написал письмо своему главному противнику, в котором сообщал: «Я лишен возможности посетить Вас, так как Вы стали во главе той группы лиц, которые упорно агитируют против меня. Ваша поездка в Москву имела своими последствиями отсрочку моей хиротонии. Двукратное избрание меня, — писал Серафим, — должно хорошо показать. что епархия на моей стороне. Агитацию за Димитрия ведут 5—6 человек, лично заинтересованных. Я думаю, что вследствие незнакомства с Рязанской епархией вы введены в заблуждение недобрыми людьми». «Вы сами находитесь в величайшем заблуждении и в величайшей прелести, — отвечал в тот же день своему оппоненту епископ Павел. — Я нисколько не сомневаюсь, что в настоящее смутное время Вы найдете немало охотников поиздеваться над Святой Церковью и готовых из самолюбия и партийных расчетов стать за какого угодно кандидата».

Далее Павел перешел на патетический стиль древнееврейских пророков: «Но недалек час беспристрастного суда, если не Церкви, то суда истории и суда Божия, потому что те катастрофические потрясения, которые мы переживаем и какие скоро ждут нас, имеют и будут иметь историческое значение и в них сказывается и скажется гнев Божий за все наши беззакония. Тогда Вы и все Ваши рьяные и дерзкие сторонники, восставшие на Бога, понесут заслуженную кару». В заключение Павел, видимо, решив не дожидаться суда истории, предупреждал Серафима: «Если я узнаю что Вы опять... начнете старую агитацию. то я немедленно осуществлю свое право епископа. Довольно терпения».

Между тем следственная комиссия епископа Никандра начала свою работу, опрашивая свидетелей. Выяснилось, что многие в епархии действительно не желают возвращения епископа Димитрия. Так, например, священник Доброхотов поделился впечатлениями, которые производили на него проповеди бывшего епархиального владыки: «Все его поучения были направлены против евреев, масонов. и против интеллигентского класса, не щадил он даже такого высокого учреждения, как Государственная дума». Построение поучений Димитрия, по словам священника Доброхотова, действительно было оригинально. В заключение своей проповеди преосвященный обычно трижды произносил анафему каждой партии, начиная с октябристов и кадетов и заканчивая социал-демократами. «И это было не минутное раздражение, не единичный случай, это была система. на необразованную публику она действовало чарующе», — заканчивал свой рассказ священник.

Среди прочего Никандр писал в своем отчете в Синод: «Не совсем справедливо заявление жалобщиков», будто избиратели от 11 городов Рязанской губернии не знали Серафима. Более того, по мнению епископа, «бесспорно можно сказать, что личное присутствие архимандрита Серафима среди делегатов повернуло выборы в его сторону». Касаясь процедуры самих выборов, Никандр привел показания некоего Докукина, который говорил, что случайно принял участие в подсчете записок: «Я прочел кучку записок числом до пятидесяти, из них в пользу Димитрия наполовину, что меня вполне радовало. Однако такой пропорции не оказалось среди тех записок, которые подсчитывали Веселовский и Добронин. Не успел я выразить свое желание проверить подсчеты и остальных записок, как вдруг слышу, Веселовский говорит, держа записки в руке: “Ну а теперь можно их разорвать”. Я удивился такой поспешности».

Похоже, что сам Никандр не особенно доверял этим показаниям. По его мнению, «эти показания стоят особняком. Проверить истинность их теперь действительно нельзя». Так, например, другой свидетель, Кораблев, показал, что при разборе записок присутствовало много лиц, расположившихся вокруг длинного стола. Здесь были сторонники всех кандидатов, окруженные большим количеством членов собора. Таким образом, налицо был двойной контроль. Записки были собраны в одно место, и по одной брались участниками подсчета, развертывались и подавались преосвященному Кириллу. Прочитав их вслух, Кирилл отдавал ее тому из участников... который собирал с фамилиями данного кандидата». Это свидетельство подтверждается и рапортом в Синод самого Кирилла — одного из самых авторитетных иерархов Российской Церкви, который не нашел никаких нарушений в процедуре голосования.

Среди допрошенных следственной комиссией был и сам архимандрит Серафим. По его словам, никакой агитации против Димитрия он не вел и в удалении его с кафедры не участвовал. О его отъезде из Рязани сам Серафим узнал из газет. «Епископом стать я желал не из честолюбия, а из желания в наше тяжелое время всеми силами послужить святой Церкви», — утверждал архимандрит. Касаясь обвинений в предвыборных манипуляциях, он заявил, что «незаконными средствами агитации не пользовался». Более того, «для мира церковного, —