Кроу продолжал улыбаться.

— Нет, не балки, — сказал он. — Именно это чуть не свело с ума того беднягу, о котором я вам рассказывал. Видите ли, когда семьдесят лет назад строили этот дом, дуб, на котором повесили Билли, срубили, чтобы его корни не мешали фундаменту…

Перевод: А. Черепанов

Брайан Ламли

Раковина из глубокого моря

Рэмси Кэмпбелл называет моллюсков омерзительными. Какие ещё рекомендации вам нужны?

Brian Lumley «The Deep-Sea Conch», 1971

Танстолл Корт, 11,

Вест-Хартлпул,

графство Дарем

16 июня, 1962 г.

Майору Гарри Уинслоу,

Оукс, Иннсвей,

Редкар, Йоркшир.

Мой дорогой Гарри,

Какую интересную историю поведали вы мне в своём письме! Брюхоногие моллюски, владеющие гипнозом? Чёрт возьми! Но, честно говоря, вам не нужно было извиняться. Мы все сочли, что вы больны или что-то в этом роде, и поэтому мы не посчитали ваши действия «непростительными». Если бы я знал, что вы так восприимчивы к моллюскам, у меня бы никогда не появилось устриц в меню! И ради бога, успокойте Элис и скажите ей, что прощать нечего. Подарите бедняжке мою любовь!

Но эта ваша история действительно особенная. Я показал ваше письмо своему другу-конхиологу из Хардена. Этот парень, зовут его Джон Бил, проводит каждое лето на юге, «охотясь на раковин», как он это называет, в бухтах Девона и Дорсета; или, по крайней мере, он ездил туда раньше. Зачем? Он увлекался морскими раковинами так же, как и ваш несчастный капрал Джоблинг.

Но, похоже, у меня более выносливый желудок, чем у вас, старина. На самом деле я только что был в забегаловке «Горшок с лобстером», на набережной, где пообедал и выпил бутылку пива, и я не мог устоять перед толстым крабом прямо из моря в «Старом Хартлпуле». Да, я сделал это, прочитав и ваше письмо, и послушав Била. Правда в том, что я не могу решить, какая из двух историй является более омерзительной, но я могу добавить, что ни одна из них, похоже, не повлияла на мой аппетит!

Тем не менее, я просто должен поведать вам историю Била так же, как он рассказал её мне, поэтому, рискуя ещё больше оскорбить ваши чувства, начну.

Вероятно, вы помните, как несколько лет назад британская океанографическая экспедиция нанесла на карту континентальный шельф на всём протяжении от Бискайского залива вдоль Североатлантического течения до Шетландских островов. Вы также, наверное, слышали, что их судно затонуло у Фарер в самом конце своего плавания, и об этом писали все газеты в то время. К счастью, экипаж успел сесть в спасательные шлюпки до того, как их судно «Сандерленд», затонуло.

В общем, один из членов команды был другом этого Била, и он знал, что тот увлекается морскими раковинами и тому подобным. Матрос привёз с собой самый необычный экземпляр в подарок Билу — раковину моллюска, зацепленную сетью на глубине двух тысяч семисот саженей на дне Атлантики, в двухстах милях к западу от Бреста.

Это была уникальная находка, и другу Била пришлось бы несладко, если бы профессора на борту судна узнали, что он прибрал к рукам эту раковину. Матрос прятал её под койкой, пока судно не пошло ко дну, и даже тогда ему удалось пронести раковину с собой в спасательную шлюпку. Таким образом он благополучно привёз её домой. Конечно, после месяца пребывания на воздухе, даже если бы моллюск выжил после подъёма с такой глубины, он давно бы умер в своей раковине.

Вы бы пришли к такому же выводу, не правда ли, Гарри? Как только раковина оказалась у Била, он погрузил её в миску со слабым раствором кислоты, чтобы очистить поверхность и избавиться от останков моллюска внутри. Раковина была довольно большой — десять или одиннадцать дюймов в длину и четыре дюйма в ширину, плотно свёрнутая и с большим устьем. Бил предположил, что, как только он очистит раковину от странных океанических наростов, он увидит довольно экзотические узоры. Большинство обитателей океанских глубин по-своему экзотичны, понимаете?

На следующее утро Бил вынул раковину из кислоты и заметил, что в глубине колоколообразного устья виднеется большая, блестяще-зелёная крышечка. Кислота нисколько не затронула наросты на раковине, но она явно разрыхлила мёртвую улитку (так вы их называете?) внутри этой оболочки. Вот тут-то и началось веселье.

Бил взял нож и попытался просунуть лезвие между зелёной крышечкой и внутренней частью твёрдой раковины, чтобы выковырять тело улитки. Но как только нож коснулся крышечки — чёрт побери, эта тварь ушла вглубь раковины! Да, она была ещё жива, эта улитка, даже после того, как её подняли с такой огромной глубины, даже после месяца без воды и нескольких часов в миске с раствором кислоты. Всё ещё жива! Фантастика, да, Гарри?

Тогда Бил осознал, что перед ним настоящая диковинка, и он должен немедленно отнести её какому-нибудь зоологу. Но как он мог сделать это, не уведомив человека, подарившего ему эту раковину? Ведь она оказалась единственной ценной находкой той неудачной экспедиции…

Итак, Бил долго думал, но через неделю всё-таки решил посоветоваться со своим другом-матросом, которого звали Чедвик (и он проживал в Хартлпуле). Бил пригласил его в гости к себе в Харден, где ввёл Чедвика в курс дела, прежде чем спросить совета. К тому времени Бил купил аквариум для улитки и кормил её кусочками сырого мяса. Как это отвратительно! Бил никогда не видел улитку за едой, но каждое утро кормушка оказывалась пустой.

Главная надежда Била, обратившегося за советом к Чедвику, заключалась в том, что тот посоветует Билу передать раковину учёным. Он, видите ли, надеялся, что Чедвик захочет стать известным «ради науки». Но Бил ошибался. Этот Чедвик был обычным рядовым матросом, и он боялся, что ему придётся признаться в похищении раковины. Чедвик хотел знать, почему Бил не мог просто оставить себе эту раковину и больше ни о чём не беспокоиться? Бил объяснил, что его хобби — конхиология, а не зоология, и что он не хочет, чтобы этот аквариум вечно вонял в его квартире, и так далее. На что Чедвик возразил: почему бы Билу просто не убить улитку и сохранить раковину? Но Бил не мог ответить на этот вопрос.

Он неплохой парень, этот Бил, понимаете, и он прекрасно знал, что ему следовало бы сделать, то есть отдать раковину и заставить Чедвика понервничать, но, чёрт побери, этот парень был его другом!