Шрифт:
Закладка:
Взглянув вниз, я увидел тех гак-ю-маков, которые оставались внизу, окаменелыми от страха. Чудовище падало им прямо на головы.
Но во-время двинулся руль, и машина поднялась по параболе от земли к небесам… Глубоко, глубоко под нами исчезли троглодиты, и мы не слыхали их последнего воя.
Внизу остались занесенные снегом леса. Весь край становился глубже. Очертания исчезли. Громадную котловину прикрыла тонкая серебристо-опаловая мгла. Машина пролетала через редкие облачка. Месяц стоял в глубине пространства, мертвый, неподвижный, яркий. Слышались лишь удары мотора.
Машина летела на высоте восьми тысяч футов. Заколдованная земля исчезла, и мы с быстротой ласточки приближались к пограничным горам. С такой быстротой мы должны были бы в бесконечно-малое время достигнуть берега. Но куда направляется Алексей Платонович?
Упернивик в это время года лежит словно под заклятьем. Может быть, Алексей Платонович выбрал Годтгааб или Юлиенгааб?
Мы не могли сказать, так как, хотя это и кажется странным, не обменялись относительно этого в последний час перед отлетом ни единым словом. Я знаю только, что у Алексея Платоновича был разговор о чем-то со Снеедорфом…
До сих пор все шло наилучшим образом. А все же нам не пришлось так легко выбраться. Грозный враг, о котором мы не имели и понятия, гнался за нами.
Заколдованная земля выслала его догнать улетевших смельчаков, которые дерзко могли открыть ее вековечные тайны. Ураган шел из центральных частей края.
Я видел через заднее окно, как его черная пасть поглотила месяц, как распустил он по небу исполинские щупальцы, чтобы схватить улетающую машину.
Алексей Платонович заметил приближающуюся опасность, и машина понеслась быстрее. Но, тем не менее, мрак приближался. Над нами небо было еще ясно и полно звезд. Но через несколько минут ураган захватил почти треть небосвода, и страшная черная тень легла на лед. А потом ураган догнал и нас.
Равнина, до сих пор мертвая, пришла в движение. Снежная пыль поднималась, как дым, и двигалась, как прибой, безудержно вперед. Высоко крутившиеся снежные вихри алчно вздымались в воздухе.
Алексей Платонович напрасно пытался подняться над областью бури. Ветер каждый раз сбивал его внизу. И затем нас окутало облако дико крутящегося снега. Небо исчезло и наступила безнадежная тьма.
Циклоплан, подхваченный страшным воздушным течением, несся вперед с быстротой, во много раз превосходившей быстроту турбин. Руль совсем отказался от службы. Мы отдались во власть бешеным стихиям.
К этому присоединилась новая опасность. Снег налипал на крылья аэроплана и отягощал их. Весь аппарат мало-помалу спускался в опасную близость к леднику, Окна также были закутаны снегом.
Поверхность льдов понижалась по направлению к морю, и циклоплан летел низко над равниной, в снеговом дыму, несомый, как увядший лист. О том, чтобы снизиться, нечего было и думать. Но вихрь мог нас занести далеко, далеко в неприступные ледяные поля Дэвисова пролива.
Вдруг раздался удар. Я был сбит со скамьи и отброшен к противоположному окну, которое, к счастью, выдержало. Надежда глухо вскрикнула. Машина ударилась колесами о ледник, отскочила и продолжала лететь.
Я уже успокоил было девушку, – но тут произошел удар гораздо более сильный. Окна треснули, и поток ледяного воздуха и снежной пыли ворвался к нам и наполнил купэ. Скрип и резкие удары послышались под нижней настилкой купэ. Машина поднималась и качалась, как раненая птица. Она тащилась по льду.
Казалось, профессор делал попытки остановиться.
Мы ждали, полузасыпанные снегом, еще несколько секунд. Потом раздался треск; показался какой-то зеленоватый огонек и погас. Крыша над нами разлетелась, и мы были выброшены в мрачную пустоту. Мы упали в сугроб.
С отчаянием оглядывались мы кругом, ища помощи.
Но вдруг рев ветра умолк. На небесах показались звезды. Буря утихла.
В это время какая-то серебряная, блестящая полоса показалась на горизонте над неподвижным слоем скопившихся черных туч.
Небо за ним наполнилось ликованием. Край побелел, засеребрился. Равнина выступила с поразительной ясностью; а вместе с нею и силуэты темных скал, которые окаймляли побережье к югу и к востоку.
Всходил большой месяц…
Так окончилось наше безрассудное фантастическое путешествие.
Циклоплан разбился в куски о скалы незнакомого берега. Мотор взорвался, крыша сломалась, турбинный вал был скручен и смят. Передняя будка ударилась о каменный выступ, и гениальный изобретатель был убит. Его дело пропало с ним.
Тихо похоронили мы его в тот же день. Надежда совсем осиротела. Мы с Фелисьеном выстроили на берегу ледяную хижину. Что можно было пустить в дело из остатков машины, – нами было взято.
Итак, тут мы застряли. Перед нами было замерзшее море, из разбитых льдин на нем образовались торосы.
Слабый, едва заметный просвет на юге, гласил, что там сейчас день. Солнце там, к югу, ходит над более радостным краем и светит более счастливым. Здесь были одиночество и смерть. Но мы решили бороться упорно, до последнего издыхания.
Мы избегли одной гибели, чтобы попасть в другую, более ужасную. Единственной нашей надеждой были эскимосы. Я знал, что их колония у мыса Иорка довольно обширна, и что они предпринимают довольно продолжительные путешествия вдоль берега.
Но уже целые недели сидели мы в своей хижине, и никто не приходил.
Мы совсем одичали. Мы убили тюленя; освещались его жиром и питались отвратительной пищей, так как наши запасы с циклоплана были съедены.
Единственное живое существо, виденное нами, был белый медведь, который бежал через залив и исчез на северо-востоке.
Снеедорф убил двух полярных зайцев, что поддержало нашу жизнь еще на несколько дней.
Однажды я стоял с Надеждой на льду, у предгорья, в то время, как пламенные полосы развевались на небе, как вдруг, среда простиравшейся пред нами пустыни послышался собачий лай.
Почти в ту же минуту мы заметили у основания предгорья двигающиеся черные точки. Двое саней в собачьих запряжках приближались к нам, переезжая через залив.
Мы различили одетых в меха людей. Мы побежали навстречу, бессвязно крича и жестикулируя. Они остановились. Это были два европейца и один эскимос, который вел запряжку.
Мы поздоровались. Они ответили нам на чистом английском языке. Их судно «Президент Тафт», охотящееся за тюленями в Портленде, зимовало в двух милях отсюда на север, в заливе Ингельфиельд. Оно застряло, затертое льдами.
Они гостеприимно взяли нас на палубу и отвели нам две каютки. Там провели мы остаток полярной зимы.
Капитан Исаак Мортон, толстый янки, с льняными волосами, косоглазый, с кирпичным цветом кожи, оказался любезным хозяином.
