— Возможно ты и прав. — Обречённо вздохнула Дина и её пробрало сильной дрожью.

Оставшееся время парочка провела в молчании. Ровно до того момента, пока не позвонила Кира, сказав, что ждёт Троицкого внизу.

В прихожей Дина мрачно наблюдала за сборами Димы.

— Дим? — Позвала Чарская, опираясь плечом на косяк двери.

— Что? — Зашнуровывая ботинки, Троицкий поднял голову наверх.

— Может ты лучше с нами поживёшь? Я уговорю родителей. — С надеждой спросила Дина, вдруг осознавая, что Дима в городе совсем один.

— Не могу. — Староста отрицательно повертел головой, выпрямляясь. — Я скоро поеду к родителям.

— Как ты к ним поедешь, если все границы перекрыты? Почему вообще ты три года оставался один?! — Взбеленилась Дина, не в силах контролировать злость. — Что это за родители такие? Оставить младшего сына в полном одиночестве? — Для пущей угрозы Чарская топнула ножкой.

— Я не один. — Не согласился Троицкий. — В конце концов, у меня есть ты. — Дима криво улыбнулся, обезоруживая Чарскую.

— И всё-таки, я хочу… нет, я требую, чтобы ты остался у нас! — Дима впервые видел Дину такой… живой что ли! — Ты не знаешь, что случиться завтра. Я не хочу, чтобы ты был один.

— Ты за меня боишься? — Хрипло спросил Троицкий, а сердце бешено забилось в ожидании ответа.

— Боюсь. Очень боюсь. Пожалуйста, если ты дорожишь мной, останься. — Дина умоляюще посмотрела на друга, сама не понимая, что вдруг заставило её так себя вести.

Какой-то инстинкт самосохранения сработал. Правда, сработал он неправильно.

— Ладно, я позвоню Кире, пусть…. — Дима силился спрятать улыбку счастья, от слов Дины. Он вытащил телефон, набирая номер подруги.

— Не надо. — Дина накрыла руку Троицкого своей. — Пусть Кира сюда поднимается. Всем место найдётся. А утром, когда мы с тобой в школу пойдём, она уедет.

— Дин! — Протянул ошарашенный Троицкий.

Набирая Киру, Дима предложил ей подняться в квартиру Чарской, но та отказалась, сославшись, что ей на харлее добраться до дома дело двадцати минут.

— Что ж, ладно. — Выдохнула Дина.

Предупредив родителей, что Троицкий останется у них на ночь, Дина отправила парня в душ, снабдив того чистой сменной одеждой, взятой в долг у отца, а сама расправила ему диван в своей комнате.

— Я всё! — В комнату вошёл раскрасневшийся от горячей воды Троицкий, растирая влажные волосы полотенцем.

Отцовская майка, которую Дина отдала Троицкому, во всей красе демонстрировала крепкие, накаченные руки старосты, обвитые тугими венами. Дина бессовестно разглядывала парня, который продолжал ершить волосы полотенцем.

— Откуда у тебя татуировка? — Спросила Дина, вставая со стула и медленно перемещаясь по комнате, чтобы взять в ванную свои вещи.

— А, эта? — Троицкий стянул полотенце. — Мы с братом сделали на пару. Года четыре назад. — Расправив мокрое полотенце, Дима повесил его на батарею.

Дина ничего не ответила. Она не могла поддерживать разговор в данной ситуации. Да и той информации, что Дина получила от Троицкого, ей вполне хватило.

Зато в душе Дина позволила себя немного расслабиться. Сделав воду погорячее, Чарская напрасно надеялась, что вода растворит сегодняшние события. Стекая каплями по её прекрасному телу, вода не помогала избавиться от внутренней дрожи. Что-то оборвалось в душе Чарской. Хуже ей было лишь однажды, когда на её руках в мучительной агонии, захлёбываясь в собственной крови, погибала Диана. А сейчас всё её нутро буквально вопило о предостережении.

— Грядёт катастрофа? — Спрашивая саму себя, Дина оперлась руками о кафельную стенку. — Почему же так плохо? — Глаза уже болели от горячего пара, но Дина упорно продолжала стоять.

«Что дальше? Куда бежать? Где искать спасение?» — Мысли Дины в режиме нон-стоп прокручивали эти вопросы, но ответов на них так и не получали.

Обернув волосы полотенцем, Дина переоделась в пижаму и вышла. В комнате Дима уже спал. Смотря на безмятежного, но в тоже время сильного и крепкого Троицкого, Дина поняла для себя, что она заслужила такого друга, как Дима. И хоть этот парень порой и вызывал у девушки смешанные чувства и некоторое опасение, касательно его суждений, Дина не ждала от него угрозы.

Сидя в комнате, на своей кровати, в кромешной темноте, Дина всеми силами гнала от себя мысль, что с Димой может случится нечто подобное, как с Дианой. Что в один прекрасный день для себя Дима решит, что его благополучие ему важнее, чем дружба с ней. С Диной Чарской.

«Я достойна быть счастливой? После всего, что случилось? После несправедливой ненависти родителей, после гибели Дианы и полной потери веры в себя? А смогу ли я испытать это счастье за отведённый нам срок в семь лет? Что нужно сделать в первую очередь?» — Никто и никогда не знал, насколько Дина мечтала обрести счастье и покой.

Первым знаком на пути к этому, стало внимание Троицкого, которого Дина избегала как огня по понятной всем причине. Она страшилась повторения трёхлетней истории. Теперь же, Дима стал для неё якорем, способным вытянуть из той трясины боли и страдания, в которой Дина живёт столько лет. И порой дело не только в гибели Савельевой. Троицкий умудряется перенаправить всё Динино внимание на себя. Поэтому заботы о родителях, тягостные мысли и переживания, уже не так влияли на восприятие Чарской. Да, невозможно не заметить, что отношение родителей изменилось. Конечно, в лице отца Дина по-прежнему видит привычное осуждение, но высказать его вслух Михаил Андреевич уже не может. Валентина Семёновна стала более терпимой, не срывается на Дине, видимо вспоминая жгучие слова дочери о том, что той уже не нужна ни мать, ни её любовь. Про Алину и смысла нет говорить. Если люди и живут без сердца, то Алина одна из них.

«Как там говорилось в докладе? Синаффектус — человек без чувств? Вот Алина может дать им фору? Или наши потомки ещё хуже?» — Задумалась Дина, глядя в потолок. Воображение рисовало на белом полотне потолка этих самых потомков человеческих.

«Надо же, что же получается? Мы сами виноваты в своей гибели?» — Подтянув одеяло до самого подбородка, Дина раскладывала все мысли по полочкам. Ну, раз заснуть не удаётся.

«Сами довели свой род до полного уничтожения! Все эти войны, разрушения, деление власти, не могли не остаться незамеченными. И вот, пожалуйста, тех, кого мы так или иначе породили явились к нам, чтобы и так сократить отмерянный нам срок. А ведь мы могли мы изменить своё будущее? Узнай мы раньше, что грядёт ядерная война, смогли бы остановиться? Что-то мне подсказывает, что нет. Но и оправдывать этих существ я не хочу. Они нам ничуть не уступают! Также мнят себя