Шрифт:
Закладка:
Не знаю, почему меня так заклинило на Ангеле, но это похоже на какую-то болезнь, от которой ноют все внутренности.
Рано утром я лежу на шезлонге. Холодный воздух пробирается под тонкую кофту и спортивные штаны. Пальцы ледяные, еле шевелятся. В одной руке я держу незажженную сигарету, а во второй записку, которую мне оставила Ангел, когда сбегала от меня тем утром.
“Скоро вернусь. Не скучай”
Адски хочется верить, что она сдержит свое обещание. Я снова и снова впитываю каждое слово, каждую букву, все еще надеясь, что вернется. Но головой понимаю, что этому не бывать. Пока сам не верну, она не придет.
Подскакиваю с шезлонга и, сунув записку в карман, иду приводить себя в порядок, чтобы поехать к ней с самого утра и застать у подъезда. Я мог бы ввалиться в ее дом и поговорить возле квартиры, но так могу еще сильнее отпугнуть Ангела.
Припарковавшись, жду. Кручу в руках пачку сигарет, но закуривать не собираюсь. Не хочу дышать на Гелю сигаретным дымом. Слева движение. Поворачиваю голову.
– Блядь, – шепчу на выдохе.
Во двор въезжает знакомый “Гелендваген” и паркуется прямо передо мной. Оттуда выходит шкаф, который занимается извозом Ангела, и топает к моей машине, на ходу застегивая пиджак. Взгляд у этого мужика… Как и у всякого охранника, натасканного убивать. У отца такие же отморы работают.
Он останавливается у моей дверцы и, слегка наклонившись, стучит в стекло костяшками. Приоткрываю на два сантиметра и сталкиваюсь с мужиком взглядами.
– Дима, ехал бы ты.
– Шел бы ты, – отвечаю ему.
– Твой отец в курсе, к кому ты так настойчиво катаешься?
– А ты не охуел так со мной разговаривать, челядь?
Его челюсти крепко сжимаются, и он слегка дергает головой.
– Съебись отсюда, – цедит он сквозь зубы. – У меня есть разрешение бить на поражение особо настойчивых ухажеров Ангелины Руслановны.
– Пока не увижу ее, не уеду.
В этот момент открывается дверь подъезда. Геля замечает нас и слегка замедляет шаг, прищурившись, наблюдая за нами. Потом, словно опомнившись, задирает подбородок и кивает водителю.
– Влад, едем? – спрашивает она, решительно направляясь к машине.
– Увидел? – обращается он ко мне. – А теперь сваливай.
Выпрямляется и идет открыть Ангелине дверь. Я выскакиваю из своей тачки.
– Ангел!
Она поворачивается лицом ко мне. Кривится то ли от боли, то ли от отвращения и быстро ныряет в салон “Гелика”, а я налетаю на охранника. Он резким толчком в грудь смещает меня с дороги.
– Отвали, сказал! – гремит он.
Я уже хочу броситься на него и помять его неповоротливую тушу, но торможу. Не хочу, чтобы Ангел снова наблюдала у меня приступ агрессии. Стиснув зубы, отступаю и наблюдаю, как “Гелик” покидает двор.
Это какой-то сюр. Как, блядь, так вышло, а?! Я же только заполучил ее, а теперь она снова уплывает. Просачивается, как вода сквозь пальцы.
Глава 38
Демон
– А ты чего здесь? – спрашивает Артур, сталкиваясь со мной кулаками.
– Пришел подать заявку на досрочную сдачу экзаменов, – отвечаю я, не сводя взгляда с Ангелины.
В глубине коридора, у большой аудитории, стоит целая толпа студентов. Среди них и мой Ангел. Возле нее, как и весь этот день, крутится ее партнер по танцам. Какого черта он вообще делает в нашем универе?
– Знаешь придурка? – киваю на толпу.
– Которого? Их там десятки, – фыркает Артур.
– Того, в красной толстовке.
– Петушара, – скалится мой друг. – Не-а, не знаю. Но выглядит как…
– Он такой и есть.
– В смысле?
– В коромысле, – отзываюсь коротко. – Не по убеждениям, по жизни.
– А, – кивает с пониманием. – А чего спросил?
– Да так, – отвечаю неопределенно.
– Ладно, я пошел, надо еще курсач Гоблину сдать.
– Давай.
Снова столкнувшись кулаками, мы расходимся в разные стороны. Проходя мимо толпы, даже не смотрю в сторону Ангела. Хочет морозиться – пусть морозится. Я не ее танцующий мальчик, который будет преданно заглядывать в глаза и облизывать ее следы на паркете.
– Демон, – зовет меня женский голос, и я, замедлившись, поворачиваю голову вправо.
Одна из пираний Осиповой. Смотрит на меня плотоядно, накручивая прядь волос на палец. Быстро прикидываю обстановку. Ангел смотрит. Я чувствую на себе ее взгляд. По мурашкам, бегущим по затылку, по жару, расползающемуся по позвоночнику. Решив разыграть небольшой спектакль, приобнимаю пиранью за талию. Не знаю, на кой хер мне это надо, но о причинах даже не задумываюсь. Мне хочется подраконить Ангелину. Хочется хотя бы на секунду представить, что ей так же больно, как и мне все эти дни.
– Проводишь меня до деканата? – спрашиваю с улыбкой.
Глаза телки вспыхивают, и она быстро кивает. Тащу ее по коридору, продолжая чувствовать покалывание и мурашки. Пусть смотрит. Пускай поймет, что она не единственная девушка в этом мире, и ее есть, кем заменить.
Внезапно песня на университетском радио меняется, и внутри меня скручивает от слов, раздающихся из динамика.
Ну а как же я влюблюсь,
Если она не ты?
Ведь они не ты.
Весь этот мир не ты.
Весь этот мир не ты.
Ну зачем же я в тебя влюбился?..
(HammAli Navai – Прятки)
Ускоряю шаг и, как только мы сворачиваем в коридор, ведущий к деканату, отпускаю пиранью и слегка отталкиваю от себя. Сверлю ее мрачным взглядом. Похоже, есть в нем нечто, отчего телка отшатывается.
– Еще раз обратишься ко мне, охуеешь от последствий, – цежу сквозь зубы и, дождавшись согласного кивка, разворачиваюсь и сваливаю в деканат.
Но перед этим мне приходится зайти в туалет, чтобы плеснуть на лицо холодной воды и уставиться в свое отражение в зеркале над раковиной и наконец поймать фокус.
Я найду себе намного лучше,
Я найду себе совсем другую.
Слова песни продолжают звучать в моих ушах даже после того, как она заканчивается, и из динамиков раздается какой-то бодренький ритм. Но каждая буква гребаной сопливой песни уже засела в моей голове. Вот
