Глава 4. На выходе

– Полуэскадрон, по коням! – скомандовал штабс-капитан, и сотня драгунов, только что закончивших обучение, вскочила в сёдла. – Равняяйсь! Смирноо! Сабли вон! На плеечо! На карааул!

Кавалеристы замерли с оружием в руках, салютуя начальству и всему выстроенному по случаю проводов запасному эскадрону.

– Сабли в ножны! В походную колонну справа по четыре, направляющим первый взвод! Маарш!

Штатные трубачи, литаврщик и барабанщики ударили Преображенский, или как его ещё называли, Петровский марш. Мимо приведённых только вчера с гарнизонного плаца рекрутов в серых мундирах и взвода Гончарова проходили ровные ряды драгун-кавалеристов.

– Скоро и мы вот так же в горы, – вздохнув, проговорил Антип. – Говорят, месяц нам только остался. А октябрьская дорога туда ох какая непростая, этим ребяткам-то чуток полегче нашего будет.

– Разговорчики! – прикрикнул стоящий с правого фланга унтер. – Рты свои закрыли, балаболы, проводы как-никак идут!

– Сабля легкокавалерийская, образца одна тысяча семьсот девяносто восьмого года, с одним широким долом, в ножнах и с темляком, – оружейный каптенармус подал Тимофею отдельно ножны и сам клинок. – Наточить её нужно, тупая она совсем. К младшему унтер-офицеру Степанову Илье Прокопьевичу обратись, он тебе за гривенник её так выправит, что лезвие острее бритвы станет, а заодно и штык к ружью подточит. Не пожадничай, мой тебе добрый совет, Гончаров. У тебя сабельные ножны деревянные, обтянутые сверху кожей, в них заточка долго сохраняется, в отличие от щегольских железных. Да и легче ведь такие, чего же на себе зазря тяжести таскать? В этом нам, конечно, сильно повезло, только лишь полки Кавказской инспекции нонче при саблях остались, все же остальные драгуны при палашах. А палаш что? Палаш – это, считай, всё тот же меч, только лишь слегка облегчённый. А ведь всё одно, как бы ни уменьшали его вес, а он гораздо тяжелее любой сабли будет. Да и удобства в нём такого нет при рубке. Ну да при Павле Петровиче, однако же, всех на эти палаши окромя четырёх полков перевели. Так, ладно, идём дальше. Ружьё драгунское образца одна тысяча семьсот семьдесят пятого года, сейчас его драгунским мушкетом велено называть. Оно со штыком, с чехлом под него и ремнём. Проверяй давай. Гляди, чтобы курок бил по огниву хорошо, ежели он у тебя резко ударяет, значится, и подогнивная пружина в замке исправна.

Тимофей осмотрел ствол, проверил винт курка, взвёл его и нажал на спуск. При ударе кремня об огниво сверкнули искры, и он удовлетворённо кивнул:

– Всё исправно.

– А как же неисправно, у меня всегда тут всё в полном порядке, – усмехнулся каптенармус. – Чай, уже последний, двадцать пятый год выслуги нонче идёт. Совсем скоро в отставку на заслуженный отдых. Да, вот так вот, паря. Службу знаем! Когда-то и сам я на лошадях в атаку скакал и сабелькой турку с польской курвой рубил. Так, а это тебе ещё два десятка кремней про запас. На-ка вот в холстинку их заверни. Пистоли драгунские ружейного калибра и того же года, что и мушкет, их полагается тебе два, тоже их проверяй, так же как и ружьё. К ним две ольстреди (кобуры) идут. Как надевать их на лошадь и крепить к седлу, вас уже Иван Фридрихович тому научил. Запомни, в кармашках каждой ольстреди есть место под шесть запасных патронов. Следи, чтобы при езде чепрак всегда твои олстреди закрывал, а то неровён час влага в них попадёт, и надо будет стрельнуть, а не сможешь. Порох, он ведь сырости очень сильно боится! Так, последнее – бушмат ружейный для крепления ружья и полунаголище, чтобы закрывать его казённую часть. Ну у меня вроде по оружейному всё, остальное амуничное снаряжение ты у Аристарха получишь, он в том складе заседает, что около кузни. Да чай, уж сам разберёшься. Перед тобой те ребятки, что были, все своё получили и уже туда ушли.

Какое бы ни было единообразие в выданной амуниции, однако кое-что пришлось всё равно чинить и подгонять под себя и под ту конскую сбрую, куда и крепилось всё выданное.

Тимофей не поленился и, как ему советовал бывалый кавалерист, нашёл того умелого мастера, который заточил и поправил ему лезвие сабли. К нему же он притащил и Лёньку. Блохин был недоволен. С целым гривенником ему расставаться было жалко, но его друг грамотей был неумолим, и доводам, что он сам может всё брусочком заточить, не внял. Пришлось Лёньке подчиниться.

– Вот же зараза, это как же можно было так клинки запустить? – проворчал хмурый унтер, проверяя ногтем остроту лезвия. – Заточки, считай, что совсем уже нет, заусенцы как после целого дня рубки с пехотным каре. Ладно, оставляйте всё, а вечером после ужина их заберёте. Да, и штыки тоже давайте, вас же Степанович ко мне послал? Ну-ну, сделаю всё как надо, – заверил он парней. – Потом сами разницу увидите.

Разница была огромная! Действительно, с такой заточкой, похоже, и бриться вполне себе было можно. Даже Блохин уважительно засопел, когда раскровенил себе палец, неосторожно прикоснувшись к лезвию сабли.

– Ещё и ружейному мастеру за починку не желаешь второй гривенник отдать? – спросил он со скрытой тревогой друга.

– Да я бы, может, и отдал, – пожал плечами Тимофей. – Как бы и вовсе даже не жалко для оружия, лишь бы всё отменно потом служило. Только не знаю, есть ли здесь толковый оружейник. Так-то у меня вроде всё в исправности. Замки на пистолях и на ружье работают. Всё я там смазал и почистил основательно. Прицельные приспособления только вот какие-то дурацкие. Считай, что их вообще здесь нет. Спусковые крючки на пистолях жёстко, с большим усилием выжимаются, а это без долгого навыка обращения с ними даёт лишний кивок дула при выстреле. Ходили бы они плавно, и выстрел был бы намного точнее.

– Вот никак неймётся тебе, Тимоха, лишь бы все деньги поскорее растратить, – неодобрительно проворчал идущий рядом Лёнька. – Прицельные приспособления какие-то, крючки плавные. Где ты всё это берёшь только? Оружие как оружие, у всех оно одинаковое, ежели в нём поломок нет. И стреляет оно так же, как и у всех. Это вот ты один с жиру бесишься, потому как, видно, в нужде великой вовсе не жил. Как же, из горнозаводских мастеровых сам! Вам-то, конечно, там, на энтих медеплавильнях, кажный месяц деньгой за работу платили, а вот мы эту