Шрифт:
Закладка:
Напраслин подошел к миражу и дотронулся до него рукой. Ладонь ощутила прохладное прикосновение металла. Нет, пожалуй, она была красива, как яркая почтовая марка, напоминающая о чужих далеких землях, об экзотических городах, о людях, не похожих на нас с вами.
Дома Напраслин выложил хлеб и объявил:
— Сейчас шел и вижу: иностранная машина стоит. Возле трансформаторной будки.
— Да? — равнодушно спросила жена.
— Марки «Бьюик», — сказал Напраслин.
— Постоит, постоит и уедет, — сказала жена и спрятала хлеб в большую эмалированную кастрюлю.
Напраслин подошел к окну. Прямо под ним, совсем близко, росла рябина. Напраслин высунулся из окна и сорвал гроздь ягод. Каждая из них была снабжена черным крестиком, словно пуговица, пришитая к черенку суровыми нитками. Напраслин положил ягоду в рот и сейчас же выплюнул. «А вдруг Борькина машина? — пронзила его неожиданная и неприятная мысль. — Взял втихаря и купил».
Напраслин измерил в уме расстояние от машины до Борькиного дома. Метров восемьсот будет. Однако это еще ни о чем не говорило. Предположение, на первый взгляд выглядевшее нелепым, даже уже вопреки воле Напраслина начинало приобретать черты реальности. Был он человеком мнительным.
«А деньги? Где он такую прорву деньжищ достал?» — подумал Ф. Я. И воображение немедленно нарисовало богатого родственника, оставившего наследство.
«Неужели обскакал, черт! Вот это номер! Ай да Борька!»
Надо сказать, что между Напраслиным и его приятелем существовало негласное жизненное соревнование. К успехам друг друга они относились, что называется, ревниво. Оба были одного года рождения, и до сих пор никому не удавалось вырваться далеко вперед.
«Да что ж так сидеть и мучиться! — разозлился на себя Ф. Я. — Надо немедленно все выяснить и успокоиться. Скорей всего, это одни мои фантазии, а все же…» Он подошел к телефону и набрал номер. Трубку подняла Борькина Нинка. Голос у нее был веселый. Напраслин сглотнул комок, образовавшийся в горле, и начал издалека:
— Ну что, вас можно поздравить?
— Ты про что это? — спросила Нинка.
— Будто не знаешь, — игриво сказал Напраслин.
— Понятия не имею.
— Ну, с приобретением, — Ф. Я. делал над собой страшные усилия, чтобы казаться непринужденным.
— A-а, ты, наверное, про кухонный комбайн! Тебе Вера уже доложила!
«Кухонный комбайн — еще куда ни шло», — отлегло от сердца.
— Про него, Ниночка, про него! — засмеялся Напраслин. — Как работает?
— Зверь, а не агрегат!
— Ты смотри Борьку-то не закорми. Он и так уже в двери не пролезает. Кстати, сам дома?
— Какой! Умотал. Ты ж его знаешь, на месте не посидит, Передать что, когда вернется?
— Да нет, ничего не надо. Я просто так. — Ф. Я. повесил трубку.
— Пойду прогуляюсь, — бросил жене.
Иностранная машина находилась на прежнем месте и праздно лоснилась в лучах заходящего солнца. Целый табун лошадей скрывался под лакированной крышкой ее капот?. Возле машины ошивалось несколько подростков.
— А руками-то зачем трогать! — сделал замечание Ф. Я.
Подростки отодвинулись от машины.
— Дядь, а чего она такая низкая? Спортивная, да? — спросил один из них, рыжий.
— Да, спортивная! И если увижу еще раз, что кто из вас трогает, уши оборву!
Ф. Я. неодобрительно глянул в сторону мусорных контейнеров, повернулся на каблуках и зашагал к дому. Спиной он чувствовал завистливые взгляды подростков, видимо, признавших в нем сурового владельца транспортного средства.
— Вер, а она все стоит, — сказал, входя в квартиру.
— Кто? — спросила жена.
— Машина. Иностранная.
— Далась тебе эта машина, — жена широко зевнула. — Кто-то звонит. Подойди к телефону.
Звонил Борька.
— Здорово, старик! Ты меня разыскивал? — И не дожидаясь ответа: — Видал «Бьюик»? Жар-птица!
— Слушай, — сказал Напраслин, — ты, когда проходил мимо, не заметил случайно, там пацаны не шалят? Покрытие, понимаешь, поцарапать ничего не стоит, а потом мучайся. Где такой лак достанешь?
Ф. Я. одним духом произнес эти слова и сам удивился тому, что произнес. Буквально секунду назад ничего подобного у него на языке не было. Ах, не знает себя еще человек как следует.
— А тебе-то что? — подозрительно спросил Борька. — Твоя машина, что ли? Пусть у хозяина голова болит.
— Ладно, чего в прятки играть, — продолжая изумлять себя, сказал Ф. Я. — Помнишь, я тебе про своего дядьку рассказывал. Чудной экземпляр! Его машина. В свое время купил, а теперь глаза слабеть стали, водить не может, да и куда старику ездить! Близких никого. Переписал колымагу на меня, владей, говорит. Я по глупости согласился. Обуза, признаться.
— А водительские права? — прошелестел Борька.
— Права у меня уже сто лет. Ты что, не знал?
— Не знал, — голос у Борьки был тусклый-тусклый. — Нин, а Нин! Слышишь, какая новость у нашего друга! — Борька что-то там такое объяснял своей Нинке.
— Напраслин! — закричала она, выхватив у мужа трубку. — Мы тебя поздравляем, Напраслин! Я так рада, ты себе не представляешь! Когда на пикник поедем?
— Да хоть завтра, — пробормотал Ф. Я., мысленно проклиная себя: «Ну что ты, дурак, мелешь? Совсем с ума спятил!..»
— Замечательно! — прокричала Нинка. — Продовольствие берем на себя, горючее ваше. Сбор в семь часов прямо у машины.
— В семь рано, — заикаясь, возразил Ф. Я. — Давайте в девять? — земля уходила из-под ног.
— Договорились! Умница ты. Напраслин! Я всегда в тебя верила. До свидания, родной!
«Признаваться жене или не признаваться, каких дров наломал, — раздумывал Ф. Я., кружа по квартире. — И если не ей, то кому же? По крайней мере, хоть на душе полегчает». И он, краснея и бледнея, выложил ей всю эту идиотскую историю, не переставая повторять, что сам диву дается, как оно так получилось.
— Ничтожество! — сказала жена.
— И это за мою откровенность, — пошатнулся Ф. Я.
— Надо позвонить Борьке и объяснить все как есть. Сказать, что пошутил. Глупо пошутил.
— Невозможно! Это просто невозможно! — Ф. Я. живо вообразил себе злорадное лицо приятеля. А какая неисчерпаемая тема для Нинкиных издевательских острот! Ей на полгода хватит. Язычок у нее — ой-ой-ой!
— Выкручивайся, как знаешь! — сказала жена.
«Подруга жизни, — горько подумал Ф. Я. — Семь лет женаты, а как чужие. Чуть что — сразу в сторону».
Здесь нет нужды описывать душевные переживания Напраслина Ф. Я., его бессонницу, вкус настойки пустырника, которую, морщась, глотал он в 2 часа ночи на кухне, шлепанье босых ног по коридору (и куда провалились эти чертовы тапочки!) и прочее.
Рассвет застал
