— Узрите, глупцы, вот раковина, которую я покинул! — Его указующий раззолоченный перст ткнул в трон мертвеца, где труп Мордракса съёжился и начал распадаться.

Существо-Саргот было великолепно, с позолоченным кольчужным доспехом, героическим сложением и благородными чертами лица, каким-то образом не не испортившимися за долгие века. Но его лицо оставалось пустым, лишь губы двигались, когда он служил Мордраксовой марионеткой.

— Я уцелею, либо в этой форме или в твоём собственном теле, Сарк Лемурии! Давайте узнаем, кто из вас, фигляров, более силён. Тогда я сделаю выбор. — Пока он бахвалился, Зилак обернулся к Тонгору и сказал: — Будет ли честно двоим биться с одним?

Тонгор боялся, что Зилак недостаточно серьёзно относился к этому вызову, но позволил себе пошутить: — Я сказал бы, что мы равны по силам. На самом деле их тоже двое!

Тот, кто был Сарготом, неуклюже атаковал Тонгора, который легко увернулся, но пока оживший герой пытался утвердиться на ногах, он ткнул своим клинком и пронзил потрясённого Зилака. Тонгор повидал много товарищей, павших в бою, но эта смерть почему-то оказалась хуже, вдвойне распаляя гнев. Возможно, это потому, что тот был его другом, когда-то бывшим врагом или же сыном враждебной расы. Это делало его редким сокровищем.

Его враг, довольный, что разделался с одним из противников, стал увереннее двигаться. Тонгор сразу подметил это и понял, что должен поскорее его прикончить. Как видно, Саргот был величайшим воином своей эпохи, несомненно, смекалистым и искусным. Тонгор пожалел, что приходится сражаться с таким человеком, но выбора не оставалось. Вдобавок, на самом деле он бился с Мордраксом. Но чем дольше длился поединок, тем больше ему придётся сражаться против истинного Саргота.

Мордракс всегда делал речи своим главным оружием и он до сих пор полагался на него, безмерно хорохорясь: — В этом облике я завоюю все земли, все измерения! В этом теле я обрету божественное бессмертие, уже не как чародей или завоеватель — но как Всеобщий Бог!

Он явно отбросил все планы заполучить могучее тело Тонгора, обнаружив владение своим былым противником настолько восхищающим, настолько богатым иронией, что решил навсегда обосноваться в теле Саргота. Саргот быстро становился всё менее набором громоздких доспехов и всё более обновлённым Мордраксом.

Тонгор дотянулся до меча Зингазара. Саркозан прогрохотал прочь, когда Зилак рухнул на пол и Тонгор решил возвратить его позже. Это был первый раз, когда он поднял священное оружие Бабдалорны в битве. Освободившись от ножен, Зингазар пронзительно завопил, затем возбуждённо затрепетал. Тонгор на мгновение зашатался от грозного прилива духов древних героев, чья мощь и искусность ощутимо увеличили его собственные!

Тонгор против Мордракса! Зингазар против Саргота! Лемурия против Симраны! Валькар с усмешкой понадеялся, что это зрелище потешит Шадразура, Господина Кровавой Войны, которому придётся взирать на него своим единственным, средним глазом.

Тонгор нанёс могучий удар. Анарбион нанёс ещё один, как и храбрый Ионакс и Диомарданон, и Бельзимер Смелый. И отважный Конари. Против такого града ударов Саргот-Мордракс не смог выстоять. С уймой ушибов и ран, истекая кровью, Саргот вернулся к вечному покою, что давно заслужил своей доблестной стезёй и откуда его алчно выдернули. И с ним отправился гнусный Мордракс, хотя и в совсем другое место. Тонгор отсалютовал павшей фигуре Саргота Великого.

Он повернулся, возвратив Саркозан и убрав его в ножны. Он задумался, что же делать с телами, которые теперь устилали пол тронного зала. Но тут же его потряс знакомый, хоть и немыслимый, голос. Тонгор огляделся и увидел то, что и ожидал увидеть: циклопическое обличье вооружённого секирой Шадразура. Громовой раскат, испущенный энергетическим разрядом оружия, так смешался с его словами, что потребовалось прислушаться, чтобы их различить.

— Хорошо сработано, мой слуга! Алчные щупальца Мордракса навсегда скрутились и иссохли! Поистине, ты мог бы стать лучшим Богом Войны, чем я! И ты, человек, снискал вечную благодарность бессмертного Бога. Теперь же пришло время тебе отправляться домой.

Тонгор сдержанно кивнул — а затем почувствовал, что погружается в бесконечное падение. Сознание ускользнуло.

VI. Возвращение и реликвия

Тонгор пошевелился и попытался высвободить голову. Он покоился на ложе, его возлюбленная подле него, радуясь его возвращению к бодрствующей жизни. Они раскрыли друг другу объятия и Саркайя Соомия поспешила в его могучие руки. Сладкий аромат её благовоний помог ему поскорее обрести присутствие духа. Её супруг полупривстал и опёрся на локоть.

— Что случилось? Как я сюда добрался? Я имею в виду, обратно в Патангу?

Кузен Соомии, усатый Дру, ответил, как смог, не вполне поняв вопроса.

— Ты отправился спать прошлым вечером, после заседания нашего совета. Королева обнаружила, что тебя бьёт и трясёт. Потом ты впал в беспамятство и беспробудно проспал много часов.

Взгляд Тонгора покинул лицо друга и уставился мимо толпы его спутников. Он пробормотал, сам себе: — Он сказал, что это была страна грёз… Но это выглядело таким настоящим… — Вслед за этим его золотой взор переместился на Саркозан в его привычных ножнах, висящий на своём обычном месте и доспехи, висящие на стойках балдахина.

Остальные внимательно наблюдали за ним, пока тех, кто был ближе всего к изголовью, не встревожила внезапная пульсация света, видимая сквозь шёлковые простыни. Тонгор тоже увидел её и отбросил простыню в сторону.

Он увидел ослепительное сверкание рун по всей протяжённости меча, который лежал рядом с ним. Он воздел его вверх, на всеобщее обозрение. Когда они в страхе уставились на него, Тонгор произнёс единственное Слово.

“Зингазар!”

Лорд Дансени

Река

В Пегане берёт начало река, но не река воды и даже не река огня: по небесам и Мирам струится к Пределу Миров Река Безмолвия. Миры полны звуками и шумами, полны эхом голосов и песен, только на Реке царит молчание, ибо там все звуки умирают.

Река рождается из барабанной дроби Скарла, течёт меж берегов из грома, а за Мирами, за самой далёкой звездой, впадает в Океан Безмолвия.

Я лежал в пустыне, вдали от городов и звуков, и надо мной по небу текла Река Безмолвия, а на краю пустыни ночь сражалась с Солнцем.

Когда же ночь одержала победу, на Реке показался корабль Йохарнет-Лехея, корабль Сновидений, плывущий в сумерках.

Шпангоуты корабля сделаны из старых снов, высокие прямые мачты — из фантазий поэтов, а снасти — из людских надежд.

Гребцы на палубе — те, что