– По-моему, в болотах меня спасла летучая мышь Мирра, воспитала меня, как свое дитя, вместе с другим детенышем, который меня навещал.

Джейс в ужасе отшатнулся от нее.

Никс шмыгнула носом, прогоняя слезы.

Алхимик склонился к настоятельнице, что-то шепча ей на ухо.

– Вы ведь не думаете, что это может быть тот самый ребенок. Дочь Грейлина…

– Не сейчас, Фрелль, – подняла руку Гайл, останавливая его. – Эти предположения могут подождать. Но сейчас стало, как никогда, ясно, что нам ни в коем случае нельзя допустить, чтобы эта девочка оказалась в руках короля. Этого не должно случиться.

Выпрямившись, алхимик кивнул.

– Судя по ее рассказу, летучие мыши почувствовали, что их молоко погубило девочку, лишило ее зрения, и потому вернули ее людям.

– Что говорит о разуме, многократно превосходящем все то, что мы предполагали. – Настоятельница помолчала, обдумывая это, затем заговорила снова: – Возможно ли, что двунеделье назад летучие мыши отравили девушку сознательно? Пробудили ее заново – вернули зрение и наделили познаниями, чтобы она передала предостережение остальному миру? Можем ли мы предположить, что эти крылатые создания обладают подобным рассудком и сообразительностью?

Алхимик задумчиво почесал подбородок.

– Получив ваше послание, я перечитал несколько рукописей, чтобы лучше понять яд, воздействовавший на девушку. «Полный анатомикон» Жюстома, «Историю животных» Лейкрайта. Даже частенько поносимые «Диалоги о биологических вариациях» Фаллона Клашанского. Нам известно, что другие летучие мыши, как, например, слепой плодокрыл, обитающий в тенистой глуши Приоблачья, ориентируются с помощью своих почти неслышимых криков. Несомненно, летучая мышь Мирра также должна уметь воспринимать окружающий мир таким образом. Некоторые алхимики полагают, что этот исполин тоже использует для общения со своими сородичами высокий писк, подобно тому, как общаются между собой пчелы и муравьи. Возможно, гигантские летучие мыши даже обладают разумом.

– Целое больше суммы составляющих его частей, – заметила Гайл.

Фрелл кивнул.

– В своих «Диалогах» Фаллон доходит до предположения о том, что знания, накопленные летучими мышами, уходят в прошлое на много поколений, глубже, чем история человечества. Нам также известно, что другие виды летучих мышей, особенно те, которые обитают на западных окраинах Венца, предпочитают ночную тьму, словно привязывая свое поведение к периодам луны. Если это так, наши миррские летучие мыши также должны быть чувствительны к изменениям луны.

В то время как для Никс все эти рассуждения оставались непонятными, настоятельница Гайл внимательно слушала своего бывшего ученика.

– Фрелль, ты хочешь сказать, что летучие мыши каким-то образом почувствовали то, что показали твои исследования?

– На протяжении столетий луна увеличивалась, – кивнул алхимик, – а теперь это происходит значительно быстрее.

Никс мысленно снова вернулась на вершину про`клятой горы, увидела объятую пламенем луну, которая разбухала, обрушиваясь на Урт.

– Павшая луна… – прошептала она.

– Возможно, именно это пытались показать тебе летучие мыши, – повернулся к ней Фрелль, – на своем языке предупредить тебя.

Никс почувствовала, что объяснения алхимика не дали ответа на все вопросы. Видение на вершине горы было чересчур подробным. Даже сейчас в голове у девушки звучали отголоски криков. Она вспомнила имя, сорвавшееся с ее собственных уст. Баашалийя. Тем не менее Никс на время отставила в сторону все эти загадки и обратилась к вопросу, терзавшему ее с того самого памятного дня, наполненного кошмарами.

– Почему именно я? – спросила она, оглянувшись на Джейса и снова повернувшись к двум ученым. – Почему именно меня донимают эти крики?

– По-моему, это очевидно, – пожал плечами Фрелль.

Никс нахмурилась. «Только не мне».

– Первые шесть месяцев своей жизни ты провела среди летучих мышей, – объяснил алхимик. – Твой рассудок, тогда еще не полностью сформировавшийся, оставался податливой мягкой глиной. Твой мозг развивался среди постоянных беззвучных криков летучих мышей. Под таким непрерывным воздействием твое сознание необратимо изменилось, подобно тому, как искривляется от ветра ствол дерева.

Девушка снова оглянулась на Джейса, выпучившего глаза от страха.

«Он боится меня».

– Я полагаю, – продолжал Фрелль, – что ты каким-то краем приобщилась к великому разуму, окружающему нас. И хотя ты выросла и вступила на другой путь, твое сознание по-прежнему остается настроено на образы, навсегда запечатлевшиеся у тебя в голове.

Никс поежилась. Ей хотелось возразить алхимику, однако она вспомнила те мгновения, когда видела себя со стороны, глазами своего потерянного брата.

– Если предположения алхимика Фрелля верны, – заговорила Гайл, – тогда можно заключить, что твое недавнее отравление пробудило в тебе не только зрение. У тебя открылись внутренние глаза, остававшиеся закрытыми с тех самых пор, как тебя оставили на болоте.

Никс сглотнула комок в горле, чувствуя, как в желудке бурлит что-то тошнотворно горячее.

«В таком случае кто я?»

Судя по всему, почувствовав ее отчаяние, Джейс, переборов свои страхи, шагнул к ней.

– Никс, разве ты это хотела сообщить настоятельнице?

Девушка вздрогнула, спохватившись, что начисто забыла цель своего визита.

– Нет! – выпалила она, поворачиваясь к Гайл. – Мой потерянный брат навестил меня еще раз.

– Я тоже видел эту летучую мышь, – взял ее за руку Джейс.

Никс с признательностью бросила на него взгляд, подпитываясь силой от его крепкого рукопожатия, черпая в этом простом жесте, свидетельствующем о поддержке и дружбе, мужество побороть слезы.

– У меня было еще одно видение, – сказала она, после чего рассказала о надвигающейся буре, о нападении тысячи летучих мышей, жаждущих отомстить за грядущее жертвоприношение. – Мы должны остановить этих людей, не дать им сжечь живьем пойманное существо, иначе мы подвергнемся нападению с неба.

– Но как летучие мыши знают о том, что` мы собираемся сделать, – наморщил лоб Джейс, – если этого еще не произошло?

Никс знала ответ на этот вопрос.

– Если я причастна к великому разуму, вероятно, и он также способен проникать в мое сознание.

От этой мысли ей стало жутко.

Девушка снова представила видение, появляющееся и исчезающее помимо ее воли. Она также вспомнила, какая ярость вскипела у нее в груди, когда ей стало известно о предстоящем жертвоприношении, и как она ощутила настоятельную потребность сделать что-то, чтобы помешать этому. Обыкновенно мягкая и покорная, она сама ни за что бы не осмелилась на что-либо подобное.

«Откуда возникло это стремление?»