Ежедневно обходя или объезжая город, он вникал во все мельчайшие дела, беседуя с купцами, подрядчиками, военными, медиками, мастеровыми, гостями города, иностранными консулами, простонародьем, посещал все общественные и частные балы. Серьёзно обеспокоенный проблемой озеленения Одессы и прилегающих к ней безводных территорий, Ришелье лично выписывал как из приватных и казенных лесов России, так и из-за рубежа недешёвые саженцы и затем постоянно инспектировал буквально всякое высаженное деревце, строго взыскивая с виновных за нерадивость.

Вся изложенная информация обретает иное звучание, если учесть, что Дюк — рафинированный представитель столь же знатного, сколь и древнего аристократического рода, что один из его предков — знаменитый кардинал, всесильный министр Людовика XIII, несколько скомпрометированный, правда, Дюма-отцом в «Трех мушкетерах». По смерти в 1642 году кардинала де Ришелье его фамильный замок на берегах Луары и герцогство перешли к внучатому племяннику, Арману Ришелье, который был пэром Франции, начальником флота и войск, дислюцировавшихся по всему Леванту. Это обстоятельство и породило путаницу с двумя разными Арманами де Ришелье. Во всяком случае, как вы понимаете, нашего Дюка в 1642 году просто ещё не существовало физически, поскольку он родился через 124 года, в 1766-м. Какими же родственными узами, в свою очередь, связаны эти два разных Армана?

А вот тут всё довольно просто. Внучатый племянник кардинала передал все свои регалии и владения сыну, Луи-Франсуа де Ришелье — французскому маршалу, широко известному своими многочисленными альковными похождениями. Этот любвеобильный маршал оставил титул сыну, герцогу Фронсаку, а уж тот — своему наследнику, графу Шинону, нашему одесскому Дюку. Таким образом, герцог Арман-Эммануил дю-Плесси де Ришелье — одновременно носил титулы графа Шинона и герцога де-Фронсака. Вот и выходит, что Дюк — прапраправнучатый племянник кардинала Ришелье.

Столь грандиозная и завидная родословная не помешала херсонскому военному губернатору и первому одесскому градоначальнику быть самым, пожалуй, гуманным из всех администраторов, которых знала Одесса. Судя по всему, и Франция не знала лучшего премьер-министра, нежели Ришелье: а именно этот первостепенный пост он занимал после возвращения в Париж. Когда Дюка не стало (1822), император Александр Павлович, искренне считавший Ришелье близким человеком и конфидентом, сказал французскому послу: «Я оплакиваю герцога Ришелье как единственного друга, говорившего мне правду. Он был образцом чести и правдивости». Тогда же во французской академии прозвучали слова: «Он не призывал к добру, но умел его подготавливать и приближать».

Хочу подчеркнуть ещё один чрезвычайно значимый в биографии нашего города момент. Если бы Дюк не выбрал невзрачную и захудалую тогда Одессу в качестве административного центра огромного региона — а ведь он вполне мог остановиться на куда более обустроенных тогда Николаеве, Херсоне, или, скажем, на каком-либо из портов Крыма, — её блистательная будущность оказалась бы под большим вопросом.

Далее. Ришелье не был «французским эмигрантом» по той простой причине, что — в отличие от ряда других его соотечественников-аристократов — находился на российской службе с официального разрешения французского правительства. Именно поэтому, кстати, его имения не были и не могли быть конфискованы в ходе Французской революции.

Что у Дюка в руке?

Эту легенду, каюсь, невольно запустил я сам. Хотя, поверьте, не имел ни малейшего намерения и совершенно чист перед вами. Вот при каких обстоятельствах это произошло.

Я не коллекционер, антиквариат для меня инструмент, а не самоцель. Однако пропустить уникальный документ не мог, и вовсе не потому, что это был автограф Дюка. Но вместе с автографом сколько-то лет назад сам собой явился готовый сюжет в обрамлении увлекающей меня темы, пришлось изрядно раскошелиться.

Документ представляет собой письмо герцога Ришелье в Одесскую таможню о беспрепятственном пропуске на экспорт горячего вина отечественного производства. При этом наставляет соответствующие службы: «Посему даже желательно, чтобы всякие российские продукты отпущались в избытке, приводя труд народный в изобилие и славу государства». Письмо это — по существу отзыв градоначальника Ришелье на прошение экспортера — «иностранца Аталиоти», встретившего затруднения в таможне. Фамилия греческая, и прежде мне не встречалась. Ясно лишь то, что речь идёт о производившейся тогда в Одессе фруктовой водке: приготовлялась она в основном из привозного, но дешёвого сырья. Водочные заводы во времена Ришелье устраивали как раз одесские греки: отставной капитан Евагнгелий Ан-дриянский, купец Иван Амвросио и др., пионерами виноградарства и виноделия тоже были греки: отставной майор Эммануил Спорити, одесский житель Эммануил Попов. Заметьте, что решительные шаги «в поддержку отечественного производителя» предприняты Ришелье уже в 1803 году, в его первое одесское лето.

И вот собственно о рождении легенды. Вместе с Валерием Хаитом мы некоторое время назад опубликовали этот привлекательный документ в редактируемом им одесском юмористическом журнале «Фонтан» под заголовком «Таможня дает добро». По нашей иронической версии памятник герцогу Ришелье на Приморском бульваре как раз и олицетворяет сюжет о наставлении таможни: в левой руке бронзового Дюка якобы вовсе не генеральный план Одессы, а его собственноручное письмо с указанием споспешествовать водочному производителю Аталиоти. Эту шутку приняли за чистую монету, так что прошу пардону.

К слову, этот автограф Ришелье я подарил Государственному архиву Одесской области вместе с автографами Каролины Сабанской, И. А. Бунина, градоначальника Толмачева и др.

Дюковский сад

Один из самых легендарных объектов. Тут фантазии и домыслы разыгрались и распоясались безгранично. Выставочные павильоны второй половины 1950-х и их руины представляются постройками времен Дюка де Ришелье, длятся конспирологические исследования относительно локализации предшествующих сооружений и т. д. и прочее. При этом отдельные мифы бытуют уже более ста лет.

Н. О. Леренер в публикации 1913 года упоминает небылицу «о подземелье вблизи Дюковского сада, где жили когда-то ссыльные братья Разумовские». Свою лепту в жанр белле-тризованной исторической дезинформации внес популярный бытописатель А. М. де Рибас, нередко пересказывавший сложившиеся уже к 1910-м годам предания. В частности, он путает собственно дачу Ришелье, большой каменный дом, оформленный в виде греческого храма, со служебным флигелем» расположенным левее и выше по склону: «Дача герцога была окружена вся каменною оградою (сомнительное заявление: невысокий каменный забор был устроен лишь вдоль тальвега балки — О. Г.)» и у входа ее красовались две причудливые, стрельчатой архитектуры, колонны. Подъезжая к ее воротам, можно было видеть расположенными по склону горы, среди кущей зелени и под прикрытием высоких тополей, множество затейливых построек: павильон в виде ротонды, здание в виде греческого храма, несколько беседок и на самой вершине дачи с левой стороны, небольшой, но изящной постройки домик самого Ришелье».

Давайте же проследим историю Дюковского