Я прошелся вдоль светло-голубой стены, провел по ней рукой. Штукатурка не отваливается, и на том спасибо.

— Стены красить не будем, они в порядке, — сказал дрэк. — Только рисовать.

— А лестницы есть? — спросил я, запрокидывая голову. — Ну, стремянки. Высоко же.

— И лестницы, и газеты, чтобы обернуть перекладины шведской стенки, — ответил директор. — Вон, там, где баскетбольное кольцо, будут два баскетболиста. Борис сказал, что может нарисовать чемпиона… это, как его… забыл. Один в прыжке, другой, чемпион этот, с мячом, и мяч летит. Тут на стене, — он указал на ту, что напротив входа, — бегуны. Если все получится, то хоть соревнования проводи! Самый лучший спортзал в городе!

Глаза дрэка блестели, как у ребенка. Его школа — лучшая! Все-таки хороший у нас директор, кто бы еще о школе беспокоился больше, чем о своем кармане!

Дрэк прошел в центр спортзала, носком поковырял краску. Присел, потрогал ее, попытался сковырнуть. Встал и резюмировал:

— Наверное, придется скоблить… Владимир Петрович скажет. — Он посмотрел на меня с сомнением. — Вот только справитесь?

— Да посмотрите на нас, — подключился Илья. — Мы здоровенные лбы! Раньше в таком возрасте уже отрядами командовали.

— Здоровенные-то да, но ручки не кривенькие?

Илья вытянул вперед руки и хотел сострить, но в зал вбежал завхоз — лысоватый мужик средних лет, невысокий, как и сам дрэк. Глянул на нас и выпалил разочарованно:

— Эти вдвоем, что ли? И все?

— Человек десять, — гордо сказал Илья и обратился ко мне: — Идем за ними? Должны уже собраться.

Как обычно, точка сбора была под шелковицей. С Памфиловым и Кабанчиком стоял Мановар из параллельного класса, наш революционный товарищ. Сегодня в центре внимания был Каюк, прикативший на таком же мопеде, как у меня. Ян сидел на корточках и придирчиво его разглядывал. Ну а что, Юрка честно его заработал, четверть закончил без троек.

Красить спортзал явился даже Барик с подбитым глазом, он чуть в стороне пинал кругляши каштанов. Видимо, насчет его болезни Илья оказался прав.

— Кто это так тебя? — спросил я, поглядывая на пасмурных людей с цветами, собравшихся у калитки двора вредной бабки, которая в нас камнями кидала. Но в последнее время поутихла.

Вместо него ответил подбежавший Рамиль.

— Скажи правду, что отец тебя избил за то, что ты его куртку без спроса взял. Типа крутой, да? В косухе такой весь, грудь колесом.

— Пошел ты! — огрызнулся Барик. — Если и так, то че теперь?

— Хвастунишка, — прищурившись, подколола его Лихолетова.

Я вскинул руки:

— Народ, ша! Не ссоримся. Нас уже ждут.

— Прикиньте, — прошептала Гаечка, подойдя к нам. — Крэйзи бабка того… Померла. Хоронят, вот.

— Земля пухом, — вздохнул Илья. — Хоть и вредная, а человек все-таки.

— Ну что, идем? — хлопнул в ладоши я. — Дрэк бьет копытом. И завхоз там. Краску мы купили, как и обещали.

Боря выбежал вперед и похвастался:

— Дрэк бегунов выбрал и баскетболистов, прикинь? Я буду рисовать Ткаченко!

— Ты не упахаешься? Это ж всю неделю надо заниматься, — проговорил Кабанов.

— Ты не понимаешь! Это, как ее… тренировка руки!

— Тренировка руки! — Барик захохотал, все заулыбались.

— Практика, — поддержал брата я. — И плюс в портфолио. Как да Винчи и прочие великие соборы расписывали, так ты начнешь со спортзалов.

Иронизировать никто не стал.

Когда мы подошли к школе, завхоз и дрэк ждали нас на пороге.

— Ну что, ребята, — улыбнулся Петрович, — готовы? Ой, нанюхаетесь, будете смотреть странные сны!

Директора снова обуяли сомнения, он тяжело вздохнул, оглядев наши довольные лица.

— Ох, не нравится мне ваш настрой! Не игра это! Как бы потом не пришлось после вас переделывать всем коллективом!

— Все получится, — уверил его я. — Не переживайте!

Глава 19

В воздухе запахло изменой

Сперва мы скоблили половицы — скрежетало так, словно орудует стая гигантских короедов. В это время Боря на треноге делал эскизы. Слезет, отойдет, посмотрит, и дальше за работу. Возле него вился дрэк — не верил, что получится круто. То и дело учителя заглядывали посмотреть на чудо: где это видано, чтобы дети по собственной инициативе что-то скребли и красили! Где, где эти святые создания?

Дело спорилось, все старались, как муравьишки над строительством муравейника. Час — и краску отскоблили, где это было возможно, да так, что дрэк, который выискивал изъяны, носа не подточил. Петрович обновил разметку по старым линиям.

Большая часть пола, как и раньше, будет коричневой. Центральный круг — желтым, все линии — белыми, трапеция — голубой. Пространство за разметкой, возле стен, тоже покрасим в голубой, но позже, надо оставить дорожки для Бориса. Иначе как ему к стенам подойти? По крашеному двое суток желательно не ходить.

Мы разобрали кисти и ждали на низком старте.

Петрович бегал с рулеткой, измерял, чтобы на поле для игры в баскетбол все было четко. Когда проверил разметку, дал добро на покраску, распределил роли. Народу было так много, что Димоны, оставшиеся не у дел, обиделись. Ну точно, как у Тома Сойера!

И пошла жара. Разбрелись друзья по своим секциями, завоняло краской так, что дрэк, надзирающий за Борисом, сломался, стал контролировать его набегами. Чтобы работники не угорели и каждый, кто хотел, внес свой вклад в облагораживание школы, я разбил наших по сменам: пока одни красят, вторые дышат на улице.

В моей группе оказался Барик, державшийся чуть в стороне от остальных. Я подошел к нему, постоял немного молча и спросил, проведя по своей скуле:

— Это отец сделал? Реально за куртку?

— Тебе какое дело, — буркнул он.

— Может, я помочь хочу. Мой тоже нас бил, так что я отлично знаю, каково это.

Барик зыркнул на Димонов и Гаечку с Алисой, которые отдыхали от вони краски, и прошептал:

— Да я сам нарвался, сигой чуть прожег ее. А она новая! Он неделю назад ее купил. И матери пальто кожаное приволок. А мне — хер! Им реально не меня насрать. Хожу в обносках. Вот как накачаюсь вместе с вами, как дам ему звезды! — Он мечтательно закатил глаза. — Он ведь и мать задергал. А она не виновата, что у него