держать Головина и внес в Комитет министров предложение дать пенсию Головину, сказав при этом, что Бунге и он, ввиду своих лет, в услугах, в каких нуждался Грейг, надобности не имеют, но он, чтобы воздать благодарность Головину за его поступок, предлагает ему назначить пенсию. Пенсия тут же, ввиду исключительности случая, и была назначена.

23 ноября. Рассказывал Бутовский, как безобразно ведется дело прокурорского надзора и судебное в губерниях Тобольской и Томской, где он производил ревизию. Например, земский заседатель Евреинов на вопрос, есть ли у него старые дела, дал характерный ответ: «Очень старых нет, лет по семи». При ревизии оказывались дела, начавшиеся 8, 10, 15 и 17 лет назад и остававшиеся без всякого движения. В Тобольской губернии оказалось 12 тысяч неоконченных дел; в Томской же губернии следственная часть немного лучше – всего только 4900 дел. При ревизии попадались такие дела: «О лае собак на его превосходительство томского губернатора» и проч.

16 декабря. Берг рассказал про Плевако, что он издавал одно время журнал «Жизнь», который отличался безграмотностью и бездарностью. Плевако у одного квазилитератора купил для своего журнала «Пиковую даму» Пушкина за 400 руб. и, не узнав в ней сочинение незабвенного Пушкина, переправил ее, сократил и напечатал в своем журнале с другой подписью.

29 декабря. Верховский возмущен новыми лицами, которые орудуют теперь в министерстве путей сообщения, говорил, что Столпаков – темная личность, который сделал свою карьеру прислуживанием у Гинцбурга, попал через него в Нижегородско-Самарский банк, проделал там что-то дурное, попросили его удалиться, но он, также прислуживанием, попал на другое место и так всюду печальную по себе оставлял память. Про Бухарина и говорить нечего – у него с совестью иной разговор, чем бывает у всех честных людей.

Вчера долго беседовали насчет судьбы России, которая вверена теперь в очень сомнительные руки; во главе такой важной административной отрасли, как суд, поставлен человек бесспорно умный, правда, но известный карьерист, у которого черное часто является белым и наоборот, смотря куда ветер дует, где ему выгоднее. О его семейной жизни и говорить нечего. Безродная нам говорила, что его вторая жена бросила его оттого, что он ее сводил с Демидовым-Сан-Донато. Муж ей из-за этого сделался так противен, что она бежала к Демидову, с которым и оставалась до самой его смерти. Муравьев же в третий раз женился на своей первой жене, что по закону не дозволено, но он сумел обойти закон.

1894 год

2 января. Долго сидел Суворин. Рассказал, что царь так выразился про своих министров: «Когда Дурново мне докладывает, я всё понимаю, а он ничего не понимает; когда Витте – я не понимаю, но зато он всё понимает, а когда Кривошеин – ни он, ни я – мы ничего не понимаем».

3 января. Никольский рассказал, как Витте свалил Абазу. Уезжая в Туркестан, Вышнеградский, поручая Тернеру покупку золота и не доверяя его способности, написал, в какие дни эту покупку производить, но заранее посоветоваться насчет покупки с Абазой. Тернер буквально исполнил приказание. Узнав расчеты Вышнеградского, Абаза заранее телеграфировал в Одессу Рафаловичу купить ему золота, чтобы выиграть при перепродаже. Рафалович – друг Витте. Он показал ему эту депешу и объяснил, что таким путем, с его помощью, Абаза выиграл 700 тысяч. Это было главное обвинение Витте царю на Абазу, который вследствие этого должен был покинуть свой пост и уехать навсегда за границу.

4 января. Вспоминали Филарета, когда он в молодости был в Петербурге, кажется, ректором Академии, он был тогда в большой моде благодаря своим проповедям. Царица Мария Федоровна пожелала услышать его проповедь в Зимнем дворце. Он сказал слово о суете мирской. Царица приняла это на свой счет, очень была недовольна, и с тех пор Александр I ни разу не пригласил его служить во дворце, и он уже не стал пользоваться расположением двора.

6 января. Сегодня Казн прислал стихи. Кажется, он автор их, но не признается:

1) «По Государственному контролю»

Дело, рассмотренное Комитетом министров 21 декабря 1893 года Перед сановников собором,

В обмане Тертием уличен,

Рек Чихачев с поникшим взором:

«Я в заблужденье был введен, —

Увы! – своими же чинами,

И потому лишь без работ

Балтийский оставлял завод,

В чем каюсь искренно пред вами.

Но Бог меня сейчас срази,

Пошли на голову проклятье.

Нет в слухах доли вероятья,

Что этим сжить хотел Казн.

Клянусь, досель я озабочен,

Что бросил флот он сгоряча,

Зане могу сказать, что очень

Ценю Михаила Ильича».

Сказал и сел он в кресло снова,

И благость мудрого творца

Не поразила вдруг лжеца,

В живых оставив Чихачева,

Чтоб он долгался до конца.

Из сей новеллы мы едва ли

Не извлечем такой морали,

Что может министерский пост

Занять отчаянный прохвост.

2) «По Морскому министерству»

Пусть гибель страшная «Русалки»

Для флота русского позор,

Пусть броненосцев наших свалки

Средь бела дня ласкают взор,

Пусть ценза мудрого секреты

Плодят бездарных моряков,

Пусть гибнут старые заветы

Покойных славных стариков,

Пусть ядом заражен тлетворным,

Лишь зову выгоды внемля,

Моряк стал жалким и покорным

Рабом презренного рубля, —

Винить не стану Чихачева,

Ему ведь – доблесть, честь и дух

Совсем неведомых три слова,

Он равнодушен к ним и глух.

Так мудрено ль, что рыцарь злата,

Торгаш, маклак не ждет невзгод,

И за спиной царева брата

Спокойно губит русский флот?

3) «По министерству путей сообщения»

Был офицер, крупье был он затем,

Услужливый Артюр, старух любимец,

Подрядчик, голова, делец и всем,

Чем может быть в России проходимец.

Министром только не был он,

Но, словно миру в поученье,

Кого приблизить может трон, —

Министром стал путей сообщенья

Вдруг Кривошеин, Аполлон.

7 января. Обедали у нас Куровский и Суворин. Куровский сказал, что вчера на выходе Витте пристал к Дурново, чтобы он дал предостережение «Новому времени» за статьи насчет «выколачивания» податей. Суворин согласился с Куровским, что в этом вопросе «Гражданин» прав в своих нападках на «Новое время», которое начало этот вопрос по случаю статьи о нем в «Биржевых ведомостях», органе,