Хрупкую конструкцию надежды разъела кислота разочарования. Всё же она… Маленький, чуть вздёрнутый нос. Те же пухлые губы, только прозрачно-бледные. Волосы собраны плотно, а не лежат пушистыми волнами. Глаза другие, точнее их совсем нет. Веки опущены, без густого тона теней. Краска с ресниц частью размазана, частью исчезла, когда труп обмывали. Вот и исчезли глаза…

Женщина дёрнулась к дочери, но Лёха её удержал. Ещё съедет простыня, а там чернеет грубо зашитый шов от грудины до лобка. И черепная коробка вскрыта, кость свода черепа возвращена, но может отвалиться.

Это не Инга. Только её тело, проданное в пользование убийце. Она сама с её действиями, мыслями, словами, разочарованиями бесконечно далеко. Той Инги больше нет и не будет…

Потом начались вопросы с подтверждением родства для выдачи тела. Фамилия усопшей и её матери оказались разными. Тогда и выплыли подробности, что были под носом, но никто не обратил внимания.

— Её мама уверена, что во всём виноват Игорь: приехал в Минск после отсидки, нашёл сестру, вымогал у неё деньги. Потом втянул в свою компанию. Что он там крутил, женщина не знает, но скоро у Игоря появились свои бабки. Он взял в аренду гараж у кладбища, вложился в автосервис какого-то армяна. Подозреваю, того самого Арсена Карапетяна.

— Значит, он тоже был в чём-то замешан. Или, как минимум, опасался обвинений в соучастии, — предположил Сазонов. — Поэтому повёл себя пугливо, когда его пробовали задержать милиционеры охраны, бросился наутёк.

— И получил пулю, избавив нас от возможности задать ему правильные вопросы. Дальше мы скатываемся в предположения. Что взрыв в магазине братик с сестричкой задумали ради отвлечения наших сил от Советского района, не сомневаюсь. Но почему Инга отправила команду на подрыв именно в момент нахождения там Бекетова, я не знаю. Скорее всего, услышала, что он собрался в гастроном, как обычно, и решила заодно припугнуть с целью последующего шантажа. Позвонила шефу и держала связь, пока не убедилась, что он в безопасной части магазина, у пивного стеллажа. Ювелирно сработано, надо сказать. Отъехала от гастронома, не прерывая разговор, и подорвала бомбу, как только оказалась вне зоны поражения.

— Вариантов несколько, Алексей. Например, такой: решила ликвидировать его супругу и расчистить себе место возле Бекетова, уж двухгодичных наёмных подстилок она бы отогнала без труда. Или сделала заготовку, чтобы отвлечь внимание следствия на поступки шефа, что, кстати, ей удалось вполне. Не знала же, что к «Приору» успеет охрана.

— Потом, после смерти брата, действовала сама. Убеждала меня, что опасается Бекетова, сама пальнула ему в машину. Ствол мы так и не нашли.

— И с вами, Алексей Станиславович, встречалась из желания быть в курсе развития расследования, подкидывала версии. Женщины, к сожалению, часто обманывают мужчин.

«Да, обманывала. Да, вытягивала информацию. При этом помогла раскрыть два убийства, которые даже глухарями не числились. Лепельское считалось самоубийством, смоленское — заурядным ДТП по вине погибшего», — думал Лёха.

Опера совершенно не тянуло упрекать Ингу по поводу сексуальных услуг за деньги старому извращенцу. Гнусно, гадко, но это её личное дело. Быть любовницей богатого женатика всё же менее предосудительно, чем дежурить по ночам на автобусных остановках вдоль проспекта Независимости, предлагая женские часики. По пятьдесят долларов за часик.

Вина Инги в хладнокровном убийстве четырёх человек, в том числе двух младенцев, не укладывалась в голове. Логикой Лёха всё понимал, душой — не принимал. И было ещё одно обстоятельство, о котором не хотелось рассказывать Сазонову.

Выкатившись на улицу из одноэтажного здания морга, Алексей чувствовал себя так, будто его по уши обмакнули в дерьмо, потом ещё и зажарили на сковородке. Дикость предположения, что Инга была главным источником зла и так бессовестно обманывала, жгла изнутри, не давала спокойно дышать…

Лёха знал, каждый сыщик должен пройти через такие разочарования, превратиться в циничного реалиста, начисто лишённого сентиментальных иллюзий. Но никто не говорил, что пережить душевный крах будет столь болезненно.

Хотелось принять душ, потом нажраться водки до бесчувствия…

Он вышел на улицу Кижеватова, миновал авто с дремлющим за рулём Шуриком. Гриппозно-влажный воздух февраля, казалось, застревал в глотке. Как назло, в пределах прямой видимости не оказалось ни одного гастронома с винным отделом, до ближайшего гипера пешком не дойти.

Лейтенант собрался уже вернуться к машине, как взгляд упал на промтоварный магазинчик с отделом кройки и шитья. Прямо через витрину просвечивали ленты всех цветов радуги. Наверное, не совсем такие заплетают в косы маленьким девочкам, только сейчас было не до мелочей.

Лёха перебежал улицу, чтобы накупить ворох ленточек — красных, жёлтых, белых, голубых. И, конечно же, синюю. Как Инга обещала перед фаер-шоу.

Детский дом расположен там же, на Кижеватова. Не слишком далеко от морга.

Воспитательница вывела Варю, обрадованную, что нашёлся повод не идти на тихий час.

Волосы девочки были прихвачены широкой синей лентой, полупрозрачной и с замысловатым серебряным узором. Синее платьице, в тон ленте, закрывалось спереди бело-серебристым нарядным фартучком.

— Здьявствуйте, дядя! — Лёху она узнала с первой секунды. — А где тётя Инга? Она мне касивые пьятья подаила… Когда она пьидёт?

Значит, не во всём Инга лгала…

…Сазонов поднялся и прошёлся по кабинету, сцепив руки за спиной.

— В целом похвально, что вы разумно распорядились информацией, правильно учли интересы государства в столь щекотливой ситуации. Разобравшись, вам будет проще принять следующее.

— Что?

— Обратите внимание, Инга Дауканте вряд ли была замешана в чём-то противоправном до встречи с ранее судимым братом. К сожалению, Алексей Станиславович, вы попали в аналогичную ситуацию. Ещё раз повторяю — сожалею. Ваш брат Константин обнаружен в Российской Федерации, где отбывает срок за торговлю наркотиками. Сидеть ему лет семь, по УДО может выйти и раньше. Я предпринял всё, что в моих возможностях, но кадровики категоричны: нельзя допустить, чтобы у офицера КГБ имелись родственные связи с уголовным миром.

Сюрприз, нечего сказать!

— Да-а-а… Удачный день вы выбрали, — Леха покачал головой, переваривая услышанное. — Сами же меня агитировали… Как раз сегодня я подал рапорт на отчисление из МВД.

— Ваша бюрократия работает медленно. Не поздно дать задний ход, пока рапорт не завизирован в ГУВД. Не расстраивайтесь, Алексей. Жизнь длинная, Земля круглая. Да и хорошее отношение нашего ведомства дорогого стоит. Без обид? Замечательно. Хорошего вам вечера.

На улице задрожал телефон, поставленный на вибро. Звонил Вася Трамвай.

— Лёх, слышь, ты ещё в розыске или уже витаешь в горных вершинах госбезопасности?

— В розыске. А что стряслось?

— Труп с проникающим ножевым на Кузьмы Чёрного. Свидетелей нет. Знаю, не твоя территория, но Папаныч сказал…

— Понял. Приеду. Вот только автобуса дождусь.

Лёха открыл в смартфоне