Онлайн
библиотека книг
Книги онлайн » Разная литература » Главные люди опричнины. Дипломаты. Воеводы. Каратели. Вторая половина XVI века - Дмитрий Михайлович Володихин

Шрифт:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 74
Перейти на страницу:
за собой Афанасия Ивановича, а тот уже в свою очередь помог возвышению всего семейства, не глядя на опыт и реальные заслуги его представителей. В опричнине Александр Иванович четырежды назначался на воеводские должности, а зимой 1567/68 года он даже возглавил самостоятельный отряд опричников под Дорогобужем, направленный туда «по вестям»{249}. Этот командир заведомо превосходил большинство опричных воевод реальными заслугами и для опричного корпуса был просто подарком. Отсюда и высокая частота его назначений. Фактически он играл в армейской иерархии опричнины гораздо более значительную роль, чем Афанасий Иванович, несмотря на то, что царским фаворитом не был и в «дворовых делах» никакой роли не играл. Вероятно, в Александре Ивановиче видели дельного военачальника, вероятно также, что у него был шанс на высокую и притом заслуженную карьеру в армии, но падение князя Афанасия Ивановича Вяземского навредило близким слободского «келаря».

А теперь пришло время увидеть опричнину с точки зрения «крепкого хозяйственника», воеводы и царского оружничего.

Прежде всего, он никогда не был ровней высшим аристократам. В чаяниях успешной карьеры ему по породе и «отечеству» надлежало придерживаться скромных запросов. На порядок более скромных, чем Алексею Даниловичу Басманову-Плещееву и на два порядка более скромных, нежели князю Федору Михайловичу Трубецкому. А он взлетел столь высоко! И восхождение его, очевидное для русского дворянства и приезжих иностранцев, стремительное, сопровождавшееся благодеяниями членам семьи, со стороны выглядело фантастической удачей. У самого же Афанасия Ивановича, надо полагать, голова кружилась от таких высот и дух захватывало при мысли о новых перспективах. Без опричнины не видать ему подобных чинов и подобного влияния как своих ушей! Стало быть, князь Вяземский имел основания грызться с любым врагом за продолжение опричных порядков. В конце концов, за его спиной, как и у великого Басманова, стояла семья: только дай ослабу, и всё ее благоденствие разрушится! Нет, такого допускать нельзя…

С другой стороны, об Афанасии Ивановиче нельзя сказать, что он поднялся «из грязи в князи». При всей «второсортности» он все-таки входил в нижний слой служилой знати. Вяземские считались «родословными людьми». Захудалыми, но никак не безродными. И даже за пределами опричнины некоторые из них — да тот же Александр Иванович Глухой-Вяземский, например, — могли рассчитывать на воеводский чин, на службу при дворе. Кровью, потом, не щадя себя, они имели шанс подняться самостоятельно, хотя процесс карьеры происходил бы в «естественных условиях» намного тяжелее и дольше, нежели в опричнине. А значит, цену себе Вяземские знали. Малые — но Рюриковичи! И у их служебного рвения был предел.

Чем мог Афанасий Иванович отплатить государю за столь щедрые дары? Верной службой, разумеется. Честной работой. Умел хозяйствовать? Нужное дело! Другой вопрос, участвовал ли он в массовых репрессиях. Ведь они начались «делом» конюшего Федорова-Челяднина как раз в ту пору, когда князь Вяземский находился в зените карьеры… Но источники не дают возможности точно определиться с этим. Мог участвовать. И даже, вероятно, обязан был как-то подтверждать свою лояльность государю. Его протеже Григорий Ловчиков прямо занимался душегубством — твердо установленный факт. Но слова «мог» и «вероятно» в качестве аргументов использовать нельзя. Поэтому остается возможность того, что Афанасий Иванович не марал руки кровью, избежал злодейства.

В 1570 году князь попал в опалу в связи с расследованием новгородского «изменного дела» и подвергся опале, а возможно и казни{250}. Его родня распрощалась с блестящей карьерой. Больше воеводами Вяземских при Иване IV не назначали.{251}

Источники не позволяют в подробностях восстановить историю с падением «большого царского фаворита». Тут до сих пор много загадочного. Очевидно, как раз наступил такой момент, когда служебное рвение Афанасия Вяземского исчерпалось, и он не нашел в себе сил поддержать готовящиеся массовые репрессии против Новгорода Великого.

По свидетельству А. Шлихтинга, князь Вяземский в дни фавора ходатайствовал перед царем о возвышении Григория Ловчикова. Тот был возвышен при дворе и разбогател; его «работой» в опричнине стало выполнение карательных функций. Но, как пишет тот же Шлихтинг, Ловчиков «…забыв о благодеяниях, ложно обвинил Афанасия перед тираном, якобы тот выдавал вверенные ему тайны и открыл принятое решение о разрушении Новгорода»{252}. Немецкий дворянин Альберт Шлихтинг попал к нам в плен незадолго до опричнины. Он оказался на службе у царского медика Лензея как переводчик. Осенью 1570 года Шлихтингу удалось бежать, а несколько месяцев спустя он создал записки о «московитских» делах. Источник этот для данного случая имеет особую ценность. Прежде всего, время создания записок отделено от времени опалы, обрушившейся на Вяземского, хронологической дистанцией менее года. Шлихтинг писал по памяти, и память его к тому времени более всего деталей хранила о последнем периоде пребывания в плену. Кроме того, сам Вяземский, скрываясь от расследования, несколько дней провел у Лензея. Таким образом, Шлихтинг мог знать все обстоятельства его падения из первых рук. По его свидетельству, Афанасия Ивановича поставили «на правеж», т. е. подвергли жестокому избиению, а затем вчистую разорили.

Генрих Штаден, немец-опричник, сообщает, как продолжилась судьба князя: Вяземского, оковав железами, отправили в посад Городецкий, где он и умер{253}. Русские источники говорят о лишении его чина оружничего, но о казни нет ни слова. Синодики репрессированных при Иване Грозном имени Афанасия Ивановича не содержат. Зато некоторые его родичи и слуги были убиты. Стало быть, казни он избежал, но с высот положения своего скатился до положения кандальника, видя к тому же крушение всего семейства.

Сообщал ли действительно Афанасий Иванович нечто важное о намерениях царя на берега Волхова? Нельзя сказать точно, но вероятность этого велика. Русские документы того времени упоминают о каких-то «ссылках» между ним и новгородцами. Так что донос Ловчикова, надо полагать, возник не на пустом месте.

Но как оценить эти действия Афанасия Ивановича? Возможно, князь и здесь руководствовался родственным чувством: его сестра была замужем за Н. Фуниковым, а у того в родне состояли новгородские помещики. Но есть и другое объяснение.

Вяземский, как и Басманов, не отступился от государя Ивана Васильевича, когда тот проводил кровавое «расследование» по делу конюшего Федорова. Но от того жесточайшего разгрома Северной Руси, какого возжелал царь, на них повеяло ужасом. Оба все-таки были христианами, оба принадлежали служилой аристократической среде, оба — русские люди, наконец. Каково приходилось им, когда они узнали: монарх направляет опричнину нещадно истреблять их соотечественников, единоверцев, людей, социально им близких? Не захотелось ли им спасти обреченных, вытащить хоть кого-то из-под топора? Что ж, такой ход событий вполне вероятен.

Как видно, не вся опричная верхушка состояла из одних

1 ... 44 45 46 47 48 49 50 51 52 ... 74
Перейти на страницу: