Практически, изоляция от жизни. В результате, школа начала выдавать почти один брак. Программу обучения если даже ученики и усваивали, то забывали ее через год-два после сдачи выпускного экзамена основательно. Да и усваивают программу единицы.

Сами знаете, что уже через год после окончания школы, если вы химию дальше не изучали специально, из курса школьного предмета только формулу воды и спирта помнили. Хорошо, если свойства кислоты и щелочи не забывали. А уж записать формулами химическую реакцию…!

Это примерно тоже самое, как если бы в племени охотников учили молодежь делать лук и стрелы с помощью схемы, нарисованной углем на стене пещеры и читая лекции об устройстве лука. Понятно, что после такой «школы» племя вымерло бы от голода.

В результате, обучение в этой школе привело к тому, что выбранная (часто ошибочно) профессия после окончания школы становится единственной профессией, которой человек может овладеть в своей жизни. Почти всегда поменять профессию невозможно, потому что прочно забыты школьные знания. Выучившийся на врача уже никогда не сможет выучиться на инженера, человек за несколько лет основательно забывает математику, кроме той ее части, которой в работе и повседневной жизни пользуется.

И продукт такой школы — очень удобный объект эксплуатации, как понимаете.

Но школа — это еще не всё. Социальное завоевание человечества в виде запрета детского труда привело и к ликвидации трудового воспитания. Теперь даже пролетарская молодежь стала получать воспитание абсолютно такое же, как и дети из паразитических классов…

* * *

Таким образом, с развитием цивилизации постепенно дети от того положения, в котором они находились в первобытном коммунизме, когда ребенок едва только перешагнув стадию спинального животного и начав осознавать себя, принимал на себя ответственность за всё племя-общество и само племя-общество брало на себя ответственность за всех детей племени сразу, дети оказались в собственности своих родителей на положении вещи.

И это еще очень хорошо, если эта вещь, игрушка, у родителей любимая и они ею дорожат. Нежеланные дети попадают в совершенно кошмарную ситуацию, судьбы многих таких детей по-настоящему трагичны. Но и желанные дети в нашем обществе становятся объектами самой жесткой и изощренной эксплуатации, которая калечит их даже в прямом физическом смысле.

Не удивляйтесь этому моему утверждению. Эксплуатация детей, детский труд, запрещены почти во всех современных государствах законом. Но дети эксплуатируются совершенно безжалостно. Таков капитализм. Он набрасывает маску благообразности на самые отвратительные вещи. Сейчас объясню.

Дело в том, что на школу капитал одел маску «школа даёт знания», скрыв истинную сущность такого капиталистического предприятия, как школа. Мы часто забываем, что школа является неотъемлемой частью капиталистической экономики, поэтому не понимаем, что происходит в ней и зачем ей нужны наши дети. А школа стала капиталистическим предприятием еще в древности. Наверно, это одна из самых древних капиталистических «фабрик».

Ребенок оказался в положении вещи, отдаваемой на обработку в эту образовательную фабрику. Примерно как если бы вы купили себе доску и отдали ее в столярную мастерскую, чтобы столяр из нее сделал стул для вас. Также в современном обществе родители вынуждены поступать с ребенком. Именно родители для своей живой вещи выбирают школу, которая сделает из него «стул». Частная или государственная школа — абсолютно неважно. В частной школе всего-навсего заметней настоящая цель этого капиталистического предприятия — получение прибыли.

Это нужно осознавать и четко понимать: цель школы не «дать знания», а получить прибыль. То, что для получения прибыли школа эксплуатирует детей, прикрыто этой лицемерной фразой «школа дает знания». Я же пишу, что капитализм самое отвратительное имеет привычку маскировать самыми высокопарными словами.

И школа продает родителям не знания, а УРОКИ. Как столяр продает, если получает доску для обработки, не стул, а обработку доски. Платят родителя за преподавание уроков, а не за знания. И учителя получают деньги за преподавание уроков.

И как доска поступает столяру в полное его распоряжение, пока он из нее не сделает стул, так и ребенок поступает в полное распоряжение учителя, пока учитель не выдаст конечный продукт, заказанный родителем, проведя обработку ребенка уроками.

И как качество работы столяра оценивается по конечному продукту, стулу, т. е., насколько доска «усвоила» столярную обработку, так и качество работы учителя оценивается по тому, насколько ребенок усвоил урок, оплаченный родителями.

На деле это означает, что ребенок отдается в качестве вещи учителю, как доска. С одной лишь разницей: столяр эксплуатирует только себя, когда пилит-строгает, а учитель не может обойтись без эксплуатации живой вещи, которая должна усвоить урок, потому что от того, насколько ученик усвоил урок, зависит и оплата работы учителя.

Фактически, мы отдаем наших детей в рабство учителю, который заставляет ребенка трудиться ради усвоения им урока, чтобы потом получить за урок от нас плату. Это детское рабство в полном смысле этого слова. Конечно, это схема. Процесс сложнее и требует более развернутого описания, но пока — так.

Но мы же с вами знаем, что школа началась с розог. Аналог кнута, которым наказывали непокорных рабов. То, что сегодня розги выглядят не совсем как розги, они гуманнее с виду, ничего не меняет. Дети остаются вещью, отдаваемой родителями в рабство учителю, который использует их для извлечения прибыли.

Эксплуатация детей-учеников заключается в том, что их заставляют работать, чтобы выдать заказчику-родителю вполне конкретный товар — усвоенный урок. Ребенок в этой школе — раб. Поэтому классическая школа началась с розог-кнута и осталась такой до настоящего времени, только розги несколько модифицированы. Теперь они стали с виду гуманнее, но на деле — отвратительней и более страшными.

Конечно, рабы склонны к бунту. Бунтуют и дети в школе. Бунт подавляется кнутом и пряником. И дети в школе четко разделяются на три категории: безвольные рабы — зубрилы-отличники-хорошисты. Это те детишки, волю которых к сопротивлению эксплуатации сломили сразу и они безропотно стали «усваивать урок» заучивая его. Т. е., самым упорным рабским трудом.

Вторая группа — бунтари, которых не удалось сломать — двоечники-троечники. Самая большая группа. Все-таки человек он и есть человек — рабство несовместимо с его природой. Ни розги, ни современные методики не смогли поколебать свободолюбие этих детей. Вы