подпись в документе и забрать Иру с собой. Я не желал делить ее ни с одной живой душой. Но сейчас, когда я смотрю на мою любимую в этом белом платье и фате, у меня перехватывает дыхание и все, о чем я могу думать, — она. Ее улыбка, ее мягкие движения и нежные прикосновения к моей руке.

У нас выездная церемония, и, смотря на этот украшенный шатер, гостей, я не могу поверить, что это было организовано всего за месяц.

Ира вкладывает свою руку в мою и сжимает ее. Я поворачиваюсь и смотрю на то, как она кусает нижнюю губу.

— Волнуешься?

Она отрицательно качает головой, но говорит иное:

— Очень. Не отпускай меня, Стас.

— Ни за что.

Речь девушки регистратора проходит сквозь уши, если честно, потому что я сосредоточен на своей красивой невесте. Хочу присвоить ее по всем аспектам жизни и никогда не отпускать.

Я отвечаю «да», надеваю кольцо на ее тонкий палец и, подхватив на руки, целую в губы.

— Наконец-то… Черт, как же я об этом мечтал, — не могу остановиться, не могу мыслить… без нее ничего больше не будет прежним.

— Сумасшедший мой, — шепчет, обхватив мое лицо, и целует меня уже сама.

Сбоку доносятся восторженные крики и плач матерей.

— Нам нужно остановить их, иначе нас унесет волной, — смеется Ира.

— Согласен. Но для начала хочу кое-что сказать.

— Что же? — смотрит своими прекрасными глазами.

— Я люблю тебя, моя любимая жена.

— А я тебя, муж.

Как только ставлю на ноги Иру, ее тут же забирает в свой круг женская половина, а меня — парни.

Мы принимаем поздравления, пик веселья стремится вверх очень быстро, но, когда рассеивается толпа, я вижу отца.

Мои кулаки сжимаются так быстро, что я не замечаю, как подлетаю к нему на всей скорости.

— Что ты здесь делаешь? — моя ярость сочится из каждой буквы.

Стараюсь быть тихим, но моя главная цель — защита семьи, с этим я буду справляться всегда.

— Сын, здравствуй.

— Стас? — Ира подходит ко мне немного напуганная.

— Уходи отсюда, — показываю в сторону выхода, пока не появляется моя девочка.

— Милый…

— Ир, прости за эту сцену, сейчас я все исправлю, — целую ее и пытаюсь отправить к гостям, которые шумно веселятся позади. — Иди к ним, я сейчас.

— Послушай, давай мы все отойдем подальше? И вы поговорите.

— Какой к черту разговор? Он сейчас же уходит! — жестко чеканю и уже собираюсь позвать охрану, но Ира обхватывает мое предплечье.

— Родной, прошу, поговори с отцом.

— Что? Ты… Ир…

— Я знаю, — гладит по щеке и улыбается. — Знаю, что все непросто. Что прощение — это сложная вещь, но порой нужно просто с чего-то начать.

Мне трудно поверить, что она говорит о подобном в отношении моего отца, но не хочу с ней спорить, тем более сегодня. Да и… отец, я могу просто выслушать его, и все.

Мама стоит позади, но не вмешивается. Я знаю, как ей сложно быть среди огня и пытаться нас примирить, при этом оставаться верной и мужу, и сыну.

Ира что-то говорит ей и возвращается сразу ко мне.

Мы проходим в беседку, чуть дальше стоящую от шатра, и садимся с Ирой напротив отца.

— Я, наверное, пойду, — пытается встать, но я держу ее за руку.

— Нет, останься, — мягко прошу.

— Хочу вас обоих поздравить для начала, — начинает отец.

— Спасибо, — жена рядом улыбается, а я хмурюсь.

Не понимаю, почему она так радостно принимает этот разговор. Однако решаю спросить ее об этом потом, когда отец уйдет отсюда.

— Чего ты хотел?

— Извиниться, сын. Все, чего я хочу, — это извиниться перед тобой.

— Зачем? Кажется, ты дал понять, что я не тот сын, который бы тебя порадовал своей терпимостью и послушанием. У нас разные взгляды на отношения «сын-отец», и они вряд ли поменяются с этим разговором.

— Стас, — он устало вздыхает и проводит рукой по седеющим волосам. — Я не горжусь тем, что пытался сделать и сделал. И мои намерения не оправдают ни одного слова, сказанного тебе раньше. И я не жду, что сейчас скажу «прости», а ты это сделаешь. Самое страшное — остаться на обочине твоей жизни и наблюдать со стороны за тем, где я должен был быть. Это уже происходит, и я… я не могу этого выносить.

Он отворачивается, смотря на искусственный водопад.

— Я…

— По твоей вине, так или иначе, пострадала Ира.

— Чуть не пострадала, — поправляет она меня тут же.

— Я никогда не хотел того, что произошло, сынок. И я искренне прошу прощения за тот эгоизм, который в итоге встал между нами.

Теперь отворачиваюсь я. Потому что хочу верить. Потому что знаю своего отца. Он был порой груб, иногда слишком тверд в своих действиях, но никогда не делал кому-то зла. И все равно ничего из этого не укладывается в голове.

Я не знаю, как мне быть сейчас. В данную секунду.

— Можешь остаться. Мы только начали, — отвечаю, отходя в сторону и помогая Ире с платьем.

— Спасибо, — отец смотрит в упор. — Я сейчас подойду, — говорит, прочищая горло, а мы уходим.

Ира сжимает руку, но ничего не говорит. По пути встречаем маму.

— Все хорошо?

— Будет.

— Я пойду к нему, веселитесь, — целует нас обоих, проходя дальше, но Ира останавливает.

Я обнимаю ее и прижимаю к себе.

— Он приходил