8 апреля 2226 года шейх отмечал свой 196ый день рождения. По этому случаю, он приказал достать из запасов 50 бутылок редкого коллекционного вина, подготовить все свежие овощи и фрукты, которые выращивались в парниках, а также приготовить на горячее 50 тушек фазана, фаршированных рисом и ананасами. Почему 50, если приглашенных гостей было только 32? Все потому что шейх любил, чтобы всего было с излишком, его пугала малейшая возможность того, что кому-то может чего-то не хватить. Тогда кому-то непременно закрадется мысль о том, что шейх мелочный и несостоятельный человек. А этого он боялся больше собственной смерти. Поэтому каждый день рождения он отмечал с размахом.

Праздничный день начался в 4 часа утра. Женя разбудил всех и всунул каждому в руку какую-то белую повязку. Шэнли, который заснул позже обычного, потому что думал о поиске скрытой комнаты в спальне шейха, с трудом открыл склеившиеся веки. Он заставил себя подняться и сесть, его мозг все еще наполовину спал. И только холодный воздух в спальне бодрил и заставлял сердце стучать сильнее, разгоняя кровь по венам. Это было очередное серое утро, когда он думал о том, что лучше бы и не появлялся на свет, с той лишь разницей, что он не выспался еще хуже обычного.

Шэнли вытянул руку вперед и остановил ходившего между кроватей Женю.

— Что это такое? — он указал на белую повязку, лежавшую рядом на кровати.

— Ну, ты даешь, отец, ты что, галстук не признал?

Шэнли вытянул перед собой новоявленный галстук во всю длину и внимательно его осмотрел. Да, сомнений быть не могло, это был галстук.

— И что с ним делать?

— Ты, я посмотрю, еще не до конца проснулся. Давай я сделаю тебе кофе. Потом поговорим.

— Хорошо, — Шэнли кое-как поднялся и механически сложил одеяло пополам и поставил сверху подушку. Он натянул черный костюм, повязал узлом на шею галстук и отправился в очередь на туалет.

Женя встретил его возле кровати с чашкой скверно пахнущего синтетического кофе. Эту мутную черную жижу, напоминавшую нефть, можно было пить только плотно зажав ноздри и закрыв глаза. Шэнли старался выпить ее в два глотка, чтобы не чувствовать противный запах. От кофе у этого напитка было одно название. Делали его из переработанной кофейной гущи с добавлением химических усилителей вкуса. Усиливали они только желание поскорее засунуть два пальца в рот и выплеснуть все содержимое в очко в дальнем углу комнаты. Что примечательно, Шэнли не сомневался в том, что Шейх мог себе позволить сделать запасы хорошего натурального кофе на пятьдесят человек на несколько десятилетий вперед. И он их сделал. Но натуральный кофе в бункере пил только шейх. Даже своим женщинам он приказал на завтрак подавать синтетическую версию. Она была чуть получше той, что досталась слугам, но все же не отличалась изысканностью своего вкуса. То же самое касалось и еды. Женщины получали в пищу синтетические аналоги овощей, фруктов, мяса и других продуктов. Познать вкус настоящей еды они могли лишь в двух случаях: когда они проводили время с шейхом один раз в месяц, и когда он устраивал праздники. Слугам было недоступно и это. О вкусе настоящей еды они могли только мечтать.

Почему Аль Тани поступил таким образом? Дело было в жадности и нежелании делиться изысками с теми, кого он считал ниже себя по статусу? Нет, дело здесь было в чем-то другом. Вероятно, через подобные лишения он утверждал свое превосходство. Ведь как иначе он мог бы сделать это, находясь в подземном городе с ограниченными ресурсами? Там еда была ключевой ценностью, и только избранный мог питаться, ни в чем себя не ограничивая. Все остальные должны были пускать слюни и урчать животами при виде сочного куска мяса в окружении свежих овощей на тарелке у шейха.

И вот что еще. Шэнли думал об этом, наверное, уже с десяток раз. Ведь Аль Тани мог бы просто ограничить человеческий аппетит и при помощи мозговых манипуляторов сделать так, чтобы натуральная еда не вызывала никаких эмоций и желаний. Ведь мог же. Но не сделал. Он целенаправленно хотел, чтобы люди жаждали чего-то и не могли этого получить, раз за разом вбивая себе в голову то, что они и не люди больше, а только слуги, пупочная грязь, что в своих правах и полномочиях схожа разве что с домашним скотом. Да даже те ездовые скакуны, которых держали в Мекке кормили деликатесами по сравнению с тем, что получали на завтрак и ужин люди в черных комбинезонах. Шэнли чувствовал, как от этих мыслей у него начинает щемить сердце. Он окончательно проснулся и утвердился в своем намерении заполучить доступ к планшету и попытаться что-то изменить в своей судьбе.

Он не обманывал себя и не считал, что собирается сделать это ради других, принести себя в жертву и пойти на подвиг. Нет, делал он это в первую очередь только ради себя и своего будущего, за которое нес ответственность. И если повезет, то и другие станут жить лучше. Если повезет.

Женя что-то сказал и вывел его из размышлений о добре и зле:

— Ну вот, а ты говорил, что не знаешь, что делать с галстуком, — он указывал на галстук, повязанный вокруг шеи.

— Да, я это так, Жень, просто не проснулся до конца тогда. Мы сегодня на кухне дежурим?

— Да, я, ты, Саня, Регина и Майлз. До обеда мы должны успеть приготовить закусок и угощений на 50 персон. И как это сделать, честно говоря, я даже не догадываюсь.

— Что-нибудь придумаем, как и всегда.

Он опрокинул кружку с черной жидкостью себе в рот и положил в рот кусок прессованных овсяных хлопьев. Такие брикеты из хлопьев они часто ели на завтрак. Из всех доступных вариантов это был один из лучших. Если абстрагироваться, можно было даже получить намек на удовольствие.

Впятером они вышли в коридор и отправились на кухню. Там они поделили между собой задачи.

— Майлз, Саня и Регина, вы втроем тогда начните с закусок, а мы с Шэнли пока сходим за овощами и фруктами.

Они вышли в темный служебный коридор, совершили в нем