что ни на есть настоящий боевой конь! Бог мой! Отец говорил, что такой конь стоит как три тысячи овец. Господи! — Бари перешёл к иноходцу. — Стоит как десять мулов! Не меньше!

— Обещайте! — потребовал Рэн, спустившись во двор.

Бари обернулся: лицо раскраснелось, глаза горят.

— Она будет жить как королева!

Рэн окинул взглядом каланчу. Как королева… Вряд ли.

Завязав ремень с мечом на поясе, забрался в седло и послал коня прочь от каланчи. Немного проехав, остановился. Душа не на месте.

Услышав топот копыт, Бари выглянул из конюшни.

— Где находится холостяцкий дом? — крикнул Рэн.

Бари махнул рукой:

— Деревня там. В двух лигах.

— Чей это феод?

— Ничей. Королевский.

— 1.29 —

Тропинка бежала между молодыми соснами. Сочная зелень, столь непривычная для глубокой осени, и весёлый щебет птиц совершенно не радовали. Глядя перед собой, Рэн мысленно твердил: «Ничей. Королевский. Ничей». Всё, что принадлежит королю, в этой стране считается ничьим. Никто не охраняет его владения, старосты его деревень платят разбойникам дань, граница королевства — всего лишь условная линия на карте.

Впереди показалась большая деревня, растянувшаяся по пологому склону холма. В долине узкой лентой текла река и чернели поля, размежёванные рядами колышков. Крестьянские наделы. Королевские земли, скорее всего, находились с другой стороны взгорья и, по всей видимости, были покрыты сухими сорняками.

Рэн не хотел проверять, верны ли его догадки: этим он займётся, когда станет королём. В голове спутались все мысли. Он не понимал, зачем сюда приехал. Не знал, о чём будет говорить с Янарой. Решив посмотреть на неё издалека и уехать, немного успокоился и стал с любопытством озираться.

Зажиточным считался лошадный крестьянин. Обычно таких двое или трое на всю деревню. Они нанимали батраков, разрешали споры бедноты и следили за порядком в крестьянской общине. В этом селении Рэн насчитал семь богатых дворов: с конюшнями, коровниками и собственными колодцами. По соседству с ними теснились лачуги под соломенными крышами цвета гнилых яблок, без окон либо с окошками, затянутыми бычьими мочевыми пузырями.

Все, кто встречался Рэну на пути, катили тележки с хворостом: крестьяне готовились к зиме. Детвора испуганно выглядывала из-за плетней.

Рэн спросил у сидящего на крыльце старика, где находится холостяцкий дом. Опасливо косясь на сынов Стаи, старик указал клюкой поверх крыш. Отряд двинулся в непонятном направлении. Чуть позже Рэн обратился с этим же вопросом к мужику, нёсшему на загривке плотный валик сена.

Тот сбросил валик на землю. Вытер суконным колпаком лицо:

— Вам нужен холостяцкий угол, милорд?

— Холостяцкий дом, — уточнил Рэн.

— Угол, дом… У нас по-всякому его называют. Он на окраине деревни, у запруды.

Извилистая речка с зеркальными водами, огибая подножие холма, пряталась в белёсых зарослях камыша. Течение перекрывал частокол. Вода возмущённо бурлила и с трудом просачивалась сквозь листву и ветки, собравшиеся возле преграды. Мужики вытягивали тони. Здесь же, на берегу, потрошили рыбу. Они вряд ли платили промысловый налог, а значит, занимались воровством, уверовав в свою безнаказанность: река ведь королевская — стало быть, ничья. В противном случае при виде всадников мужики бросили бы невод и разбежались.

Рэн заставил себя промолчать — сейчас он никто — и свернул на тропинку, которая вывела к бревенчатому дому. На верёвках трепыхались мужицкие рубахи и исподнее. Над ушатом, стоящим на табурете у колодца, склонилась женщина в чёрном платке. Рэн не видел её лица. Сердце подсказало: это Янара.

— Миледи! — позвал он, забыв, что хотел только увидеть и уехать.

Она вздрогнула. Помедлив, подняла голову.

Рэн спешился и подошёл к ней:

— Вы меня не узнаёте?

Янара вытерла нос тыльной стороной ладони; руки красные от ледяной воды. Мизинцем заправила льняную прядь под крестьянский вдовий платок — в отличие от простолюдинок, вдовы-дворянки носили чёрное платье и белый головной убор.

— Нет? Не узнаёте?

— Узнаю, — тихо проговорила Янара и потупила взгляд.

Рэн посмотрел по сторонам. Из холостяцкого дома высыпали мужики. Возле сарая скучились бабы. За плетнём затих скрип тележек.

— Где мы можем поговорить? — спросил Рэн.

— О чём?

Простой вопрос поставил Рэна в тупик. О чём обычно говорят незнакомые люди?

— Вы расскажете, как живёте.

На обветренных губах промелькнула улыбка.

— Я вас насмешил?

— У меня ещё никто не спрашивал, как я живу, — ответила Янара, продолжая глядеть в землю. — У меня всё хорошо. — И вновь принялась за работу.

— В деревне есть харчевня?

— Есть.

Рэн выдернул из рук Янары тряпку и швырнул в ушат:

— Идём!

В харчевне было холодно и безлюдно: посетители собирались здесь ближе к вечеру. Хозяин заведения окинул Рэна оценивающим взглядом, метнулся к очагу и застучал дровами. Запухший ото сна кухарь, прикрывая зевок ладонью, подошёл к столу и поинтересовался, что подать: тёртую репу с постным маслом, пшённую кашу со шкварками или чечевичную похлёбку с воробьями.

— Я не голодна, — сказала Янара.

— Выбирайте! — настаивал Рэн.

Она вскинула голову:

— Я не хочу, чтобы за меня платили, а сама я заплатить не могу.

Перечисленные блюда не внушали доверия. Рэн велел принести сыр, копчёный окорок, поджаренный хлеб и вино. Кухарь с озадаченным видом поплёлся на кухню.

— Снимите платок, миледи, — попросил Рэн.

— Холодно.

— Пожалуйста.

Она развязала концы платка, стянутые в узел на шее сзади, и стащила его с головы.

— Я хочу к вам притронуться, — сказал Рэн, бегая взглядом по бледному лицу, обрамлённому волнистыми волосами. — Можно?

Янара подняла на него глаза:

— Милорд, вы рыцарь?

— Рыцарь.

Она заметно расслабилась. «Начиталась историй о доблестных воинах, стоящих на защите вдов и сирот? — подумал Рэн. — Если бы это соответствовало действительности…»

— Обращайтесь ко мне на «ты». Хорошо? Я неудобно себя чувствую. Прачкам не говорят «вы».

— Вы не прачка, — возразил Рэн и повторил вопрос: — Можно к вам прикоснуться?

Не дожидаясь ответа, потянулся через стол. Янара отпрянула от его руки.

— Вам не нравится, когда вас трогают? Или вы боитесь мужчин?

— Среди тех, кого я знаю, были хорошие люди. Я думаю… что хорошие. Пастух, который пас коров. Я пасла коз, и он мне улыбался. Иногда даже кланялся. Мой отец. Брат. Сейчас вспомню ещё кого-нибудь… Простите, милорд. У меня что-то с памятью.

От очага потянуло приятным теплом. Рэн снял плащ.

— Вы сегодня без доспехов, — произнесла Янара.

— Я ни с кем не собираюсь воевать.

— Господин Монт!

Рэн свёл брови. Она спутала его с секретарём-нотарием. Обидно. Только секретарь-нотарий не носит латы.

— Я вспомнила его имя! — радостно прощебетала Янара. — Господин Монт приказал служанкам укрыть меня одеялом. Он очень хороший человек.

Хозяин поставил на стол две кружки с вином, зачем-то