бывает лишним. Это заклинание сразу же превратит твое сердце в лед, стоит только моему перестать биться. Умру я — умрешь и ты. Кто знает, вдруг это станет решающим аргументом в разговоре?

Актеон с ненавистью посмотрел на колдуна. Хотел что-нибудь ответить, но посиневшие губы не слушались, а в следующую секунду лязгнул засов закрывшейся двери.

Глава 19. Говорящая птаха

— Как ты думаешь, чем все это закончится?

Арес, уже погрузившийся было в приятную полудрему, нехотя открыл глаза и посмотрел на нежащую на его плече Афродиту. Богиня любви, как всегда, была прекрасна, однако с ее глазах бог войны не увидел привычной легкости. Лишь тревогу. Привыкшая к роскоши девушка за последние несколько месяцев стала свидетельницей событий, которые даже с натяжкой нельзя назвать заурядными. Впрочем, на войне таких и не бывает.

— Закончится что?

Афродита отстранилась от него и встала с кровати. Ее стройный обнаженный стан будто бы светился в лучах солнца и Арес, почувствовав, как вновь зашевелилось его достоинство, в который раз подумал, что у судьбы странное чувство юмора вручить такое совершенство в жены хромоногому уроду.

— Все, что сейчас происходит. Привычный уклад рухнул. Мы перестали быть богами и больше не решаем людские судьбы. Я уже очень давно не чувствую того отклика людских молитв, что был раньше. Люди не хотят любить.

Арес с несвойственной для себя тактичностью не стал комментировать вопрос людских молитв. Сам он как раз не испытывал недостатка в силе, поступающей от людишек. Во время войны мысли людей куда больше занимают молитвы, обращенные к богам войны, нежели к любви и красоте.

— Потерпи еще немного. Уже сделано очень многое. Осталось погасить последние очаги сопротивления — и тогда мы займем достойное место рядом с Прометеем. А дальше… Кто знает? Быть может, он нечаянно упадет с лестницы и свернет шею?

Афродита повернулась к нему:

— Ты действительно в это веришь или успокаиваешь сам себя? Можешь не отвечать. Лично я все еще нахожусь под впечатлением той мощи, что продемонстрировал нам смертный. Помнишь ту легкость, с которой он отражал многочисленные, сыплющиеся на него со всех сторон атаки? А то, как он уничтожил Бронта? Ты же не станешь отрицать, что одноглазый уродец был зверски силен? Теперь он мертв. И я очень сомневаюсь, что Прометей знает, как совладать с повелителем Воды и Воздуха.

Арес раздраженно заскрипел зубами. Несмотря на всю внешнюю легкомысленность, эта женщина умела наблюдать и делать правильные выводы.

По возвращению в Золотой дворец Прометей дал волю гневу и полчаса крушил все, что попадалось под руку. Не надо быть великим мыслителем, чтобы понять — за проявлениями гнева титан прятал растерянность и беспомощность. И было отчего потеряться — он не смог справиться с каким-то смертным червем!

— Прометей силен и изворотлив. Уверен — он найдет способ сокрушить врагов. И пока еще мы нужны ему.

Богиня красоты насмешливо изогнула изящную бровь, а в ее голосе прозвучали нотки сарказма:

— Вот именно что «пока еще». Кто знает, что будет после? Даже если мы сможем победить — зачем титану терпеть возле себя старых богов? Почти весь пантеон мертв и он вполне может решиться на то, чтобы исправить это досадное «почти».

Девушка обхватила свои плечи руками, словно от набежавшего озноба.

— Я боюсь, Арес.

И было в ее голосе столько чарующей беззащитности, что бог войны, подчиняясь порыву, вскочил с постели, подошел к ней, заключил в объятия и с жаром прошептал:

— Что бы не случилось — я смогу тебя защитить!

Афродита ничего не ответила, но Арес отчего-то сразу же понял, что не смог ее переубедить.

Спустя полчаса бог войны, уже полностью одетый, вышел в тронный зал, ориентируясь на легкие вспышки магической энергии, которые не могли принадлежать никому, кроме Прометея.

К его удивлению, титан был занят тем, что ползал по полу и чертил какой-то грандиозный магический узор, направленным лучом силы выжигая его прямо в мраморе и нисколько не заботясь тем, что творение лучших зодчих оказалось безнадежно испорчено.

Арес обвел взглядом чертеж, оценил масштабы и попытался понять, для чего тот предназначен. Не вышло. Здесь было намешано много всего, от самых разных стихий. Какая-то часть отвечала за стабилизацию огромных потоков энергии, тройное силовое кольцо было призвано не допустить распространения силы вовне, но вот общее предназначение оказалось богу войны неподвластно. Да и, чего греха таить, он никогда не был силен в тонких магических структурах, всегда больше полагаясь на силу, изворотливость и коварство.

Прометей поднял голову и поприветствовал гостя:

— А, Арес. Надоело предаваться любовным утехам? Я уж думал, вы не выберетесь из койки еще пару дней.

— Не вижу в этом ничего плохого. Здесь, во дворце, мы в безопасности. Тот человеческий маг наверняка надолго увяз на Крите и вряд ли рискнет сунуться сюда.

— Ошибаешься. Его появление на Олимпе — лишь вопрос времени. Очень скорого времени. Поэтому я и ползаю тут уже пять часов, пока ты кувыркаешься со своей смазливой подружкой.

Бог войны вздрогнул. Было сложно признавать, но он бы не хотел встречаться с наглым смертным, незнамо какими путями заполучившим в свои руки столько силы.

— Почему ты думаешь, что он явится на Олимп?

Титан закатил глаза:

— Иногда мне кажется, что мой братец-громовержец идиот. Он вам вообще ничего не рассказывал? Впрочем, неудивительно.

Прометей поднялся на ноги и отряхнул колени.

— Скажем так. Те, кто поделился со смертным силой и знаниями, давным-давно преследуют одну единственную цель. И в качестве платы за могущество могли потребовать только одного.

— Чего же?

— Разрушения Олимпа конечно.

Ареса словно обухом по голове ударили:

— Но… Зачем?!

Вместо ответа Прометей уставился на него тяжелым взглядом. Долго молчал, затем все же проговорил:

— Будем надеяться, что тебе никогда не придется этого узнать и мне удастся сорвать планы врага.

Титан оглядел незавершенный рисунок и добавил:

— Хотя почему это «мне»? Вы тоже сможете внести посильный вклад. А теперь извини, но мне нужно закончить.

* * *

— Ну и обосрался же я тогда, паря! Как пить дать портки испортил! Стоял на стенее, каменюки во вражин метал, к винишку приложиться нее забывал. А тут нна! Эта хреень электрическая кааак появится, да кааак шандарахнеет! К чессти сказать, на ногах я устоял. Ровно до того момента, как эта страховидла, от вида которой захотелось ущипнуть себя посильнее, не принялась стены крушить. Вот тут-то я вниз и улетеел.

— Со стены? — недоверчиво переспросил я. — Там же высоты метров двадцать.

Я перешагнул через лежащий на