Но шла машина замечательно. Ровно, мощно, и даже на кочки реагировала мягко, глотая подвеской всякую мелочь. Трубка телефона находилась в блоке между передних кресел, как у таксистов, только разница была в том, что в багажнике стоял дополнительный блок шифратора и куда более мощный передатчик.

Номер у телефона был обычный, семизначный[1] и соединение шло автоматически. Виктор чтобы проверить связь позвонил в деканат, узнать, когда начинаются занятия, и услышал вполне ожидаемое, что мол придёте первого сентября, всё и узнаете. Но наученный опытом предыдущей жизни, он доехал до главного здания и дойдя до расписания, переписал его в блокнот. Конечно изменения ещё будут, но в основном всё сохранится.

— Витя, Николаев! — К нему на всех парах летел парторг факультета Алексей Гриневич. — Как хорошо, что я тебя поймал. Пойдём, срочно… — Он подхватил Виктора под руку и повёл по направлению к парткому.

— Алексей Сергеевич. — А в чём собственно дело? — Виктор мягко освободился от руки парторга.

— Как это «в чём»? Он ещё и спрашивает! — Возмутился Гриневич, снова хватая Николаева и таща по коридору. — У нас можно сказать такое событие, ещё один Герой Советского Союза, а ты ещё не в партии. Пойдём, у меня всё готово. Напишешь заявление, я сбегаю в ректорат, поставлю подписи рекомендателей, и завтра — послезавтра проведём собрание парткома факультета. — Парторг говорил, продолжая быстро идти, как вдруг остановился, и повернулся в сторону Виктора. — А вообще, ты настоящий герой. Я вот даже когда драка на моих глазах началась, не смог позвать милицию. Так что, нет слов. Ладно, пошли. А то уйдёт Иван Филипович, где мы его искать будем?

— А зачем нам ректор?

— Так тебе дают рекомендацию, он и декан первого факультета товарищ Ярковец. Тут понимаешь высокая политика. Не нам решать. Ладно, чего ты напрягся? Всё будет чётко. Да и потом, как там? Партия сказала «надо№, комсомол ответил «есть»!

Второй курс вопреки ожиданию начался не с учёбы, а с картошки. Точнее с капусты. Их группу посадили в автобус, и длиной колонной, где ехали другие второкурсники, вывезли в деревню Кузьминское Тверской области.

Двадцать студентов разместили частью в избах, частью в сарае, где на дощатый пол бросили видавшие виды матрасы. Правда сарай имел новую крышу, крытую железом, и хорошо закрывающиеся двери, но зато вместо печи стояло жуткое убоище, дымившее на всю жилплощадь.

Во всяком случае, студенты, которые разожгли огонь, тут же его залили водой, и уселись вокруг печи с унылыми физиономиями.

— Так. — Виктор который закончил обход сарая и окрестностей, подошёл к печи, и шевельнул кирпич. Тот, как и предполагалось, отошёл без малейшего сопротивления, потому, что просто лежал на другом кирпиче, и единственное что его связывало с конструкцией была сила гравитации.

— Паша, Серёга, у дальнего торца сарая — куча кирпичей. Давайте подтащите сюда штук сто — двести. А ты, Коль, давай, найди ведро. Укради, я не знаю, или попроси на время, и у реки, если спустишься по тропе, там яма большая. Это деревенские берут глину. Глина так себе, но нам сойдёт.

— А что это ты командуешь? — Возмутился один из мальчишек.

— Заткнись Антоха. — Коротко бросил Николай, поднимаясь с места. — Мы тут пока кисли, он уже всю разведку навёл, да печь наверняка знает, как складывать. Я, кстати, вот всю жизнь в деревне прожил, а печи не выкладывал. Хочешь попробовать?

— Нет. — Антон мотнул головой.

— Тогда чо зад греешь? Подскочил, и прыжками унёсся исполнять приказ.

Через час, Виктор, вымесив глину, начал выкладывать нижний ряд печи, сразу взяв размеры с запасом, учитывая, что им ещё и готовить. По-уму, конечно следовало дать глине постоять, а после, уже собранной печи — высохнуть, но времени не было совсем. Вечером было уже градусов десять. Николаев надеялся после замазать глиной трещины, которые наверняка будут.

Ещё через час, он воткнул жестяную трубу в печь, и тщательно промазав шель, оглянулся на парней.

— Маxмуд, зажигай![2].

Николай как самый смелый, насовал в печь дрова, щепу, и спичками запалил растопку.

Печь Виктор сложил самую простую, прямоходного типа, поскольку у него не было даже печных дверок, а из всего нужного оборудования лишь печные кольца для готовки еды. Но огонь споро принялся, и по сараю поплыли волны тепла.

— Теперь так. — Виктор кивнул на угол, где в беспорядке лежала всякая кухонная утварь, включая кастрюли и два чайника. — Наберите в две самых больших кастрюли воды, и принесите сюда. Захватите с собой чайники, их надо сполоснуть. Чёрт знает, что там внутри ползало.

Через три дня сарай, где обычно жили шабашники, было не узнать. Окна блестели полы, конечно не сверкали, но тоже были вполне приличного вида, а во дворе высилась целая куча обрезков с ближайшей пилорамы.

И только на третий день наконец появился куратор их группы, Григорий Гурамович, Матуа, один из преподавателей кафедры прикладной математики. От преподавателя отчётливо пахло водкой, и было видно, что работа студентов, равно как и их быт, ему глубоко неинтересны, поэтому походив кругами, и раздав ценные указания, он упылил куда-то вдаль на видавшем виды Москвиче.

По вечерам, ребята устраивали посиделки с гитарой, а чаще включали кассетный магнитофон Весна 306, только-только появившийся в продаже.

Аппарат был дубовым, звук давал довольно скверный, но парням и такое было в радость, потому что на музыку, начали собираться девчонки, жившие по домам у колхозников, а чуть позже и деревенские девчонки. Правда Виктор категорически запретил употребление алкоголя, потратив несколько часов на объяснение зачем молодёжь его вообще пьёт, и чем это всё может закончится. И хотя мальчишки втихаря попивали сухое вино и портвейн, но пьяным никто не ходил.

Решая вместо куратора вопросы текущей жизни Виктор познакомился с председателем колхоза, бухгалтером и главным механиком, который заведовал машдвором колхоза. Задержавшись в правлении, Виктор пришёл к месту размещения группы часов в шесть, когда драка между деревенскими и студентами была в самом разгаре. Как-то ещё держался жилистый Николай, поступивший в МАИ после армии и подготовительных курсов. А остальные валялись на земле, и радостные пейзане пинали их от души ногами.

Первый, стоявший у входа на двор, лёг как трава под косой. Перешагнув через бесчувственное тело, Виктор окликнул следующего колхозника, и когда тот обернулся, влепил длинный смачный удар в челюсть, заставив парня крутануться в воздухе, разбрызгивая юшку, и обломки зубов. Последнего Виктор уложил ударом в коленный сгиб, а когда тот рухнул на колени, толкнул лицом в пыль, и от души врезал сапогом по кобчику, от чего тот сразу свернулся калачиком и завыл, словно волк попавший в капкан.

— Силён ты махаться. — Николай, вытер лицо рукавом. — Я такого даже на показухе[3] не видал.

— Десант? — Спросил Николаев глядя как по улице деревни к ним летит УАЗик председателя.