Незадолго до того, как ставки на ячейку полицейских были повышены, один из сирийских иммигрантов, за которым они следили, просто исчез.

Соваж и его группа хорошо знали, что человек, за которым они следили, вероятно, был убит, и к этому времени они выяснили, что они были доверенными лицами сирийского режима. Но четверо продолжали в том же духе. Их уровень жизни повысился, и с этим повышением возникла потребность во все большем количестве денег, чтобы поддерживать их образ жизни. Кроме того, пропавший мужчина не был гражданином Франции и не имел хороших связей, поэтому на это событие не было обращено особого внимания, и Соважу и его команде все сошло с рук безнаказанно.

В течение следующего года они были вовлечены в две другие операции, которые, по-видимому, привели к убийствам, но ячейка Соважа по-прежнему занималась только вспомогательной работой на периферии операций, так что четверо мужчин оставались изолированными от любой реальной опасности для них самих, их свободы или даже их карьеры.

Но затем ставки снова повысились, когда таинственный Эрик приказал им следить за испанской моделью по имени Бьянка Медина, пока она посещала город, чтобы работать на Неделе моды, и сообщать о мерах безопасности вокруг нее.

Это, как сразу понял Соваж, сильно отличалось от всей их другой работы для сирийцев.

Все фибры души капитана были против этого, и трое его сообщников по преступлению также выступили против, но к тому времени компромисс был в игре. У Эрика было достаточно компромата на французских копов, чтобы засадить их всех в тюрьму, так что они ни за что не подчинились бы. Плюс Эрик настоял, что, как всегда, их вклад в операцию будет относительно незначительным.

Итак, они сделали, как было приказано, последовали за испанской моделью, осмотрели место, где она остановилась, и передали информацию Эрику.

И в процессе они оказались полностью вовлечены в громкую террористическую резню, которая произошла в центре Парижа тремя ночами ранее.

Теперь четверо полицейских были по уши в этом деле, и когда Фосс и Аллард были застрелены двумя днями ранее в квартире сирийских эмигрантов, которые сами теперь пропали без вести, напряжение между двумя оставшимися членами ячейки «грязных копов» возросло до десяти.

И это напряжение стало невыносимым для Анри Соважа.

Он решил забрать свою семью и сбежать, по крайней мере, на некоторое время. Он знал, что когда он уедет из города, Эрик, вероятно, выполнит свою угрозу раскрыть его причастность к нападению ИГИЛ, но Соваж сказал себе, что у Эрика нет прямых доказательств, и Соваж мог бы опровергнуть обвинение, придумав подробное объяснение, что Эрик был конфиденциальным информатором, от которого он скрывался, который теперь отвернулся от него из-за несвязанных разногласий.

Это была авантюра, но в меньшей степени, решил Соваж, чем продолжать охоту на Бьянку Медину и стоять в стороне, пока по всему городу убивают все больше людей.

Итак, Соваж решил взяться за дело, но он не мог просто оставить своего партнера разбираться с этим в одиночку. Чтобы избавиться от своей проблемы, ему нужно было убедить Андре Клемана в том, что он также отказывается от Эрика. С этой целью он попросил Клемента встретиться с ним в месте, где они часто встречались с конфиденциальными информаторами для тайных встреч: на автостоянке «Сталинград гараж» рядом с Северным вокзалом.

* * *

За пять минут до часа ночи измученный и на взводе Анри Соваж съехал по пандусу в подземный гараж, припарковал свой маленький, но быстрый Renault 308 так, чтобы передняя решетка была обращена к съезду с пандуса, и сидел там в почти заполненном, но совершенно тихом гараже, пока писал Клементу сообщение.

Ou est vous? Где ты?

Соваж выкурил половину сигареты, прежде чем пришел ответ.

Deux minutes. Две минуты.

Вскоре четырехдверный Citroën Клемента съехал с пандуса, и Соваж включил фары. «Ситроен» развернулся в его сторону и покатил вперед. Позади него пара седанов также скатилась по пандусу. Один повернул налево, другой направо, и они исчезли в огромном гараже.

«Ситроен» припарковался на ближайшем месте, всего в нескольких шагах от «Соважа», поэтому капитан и лидер ячейки вышли из своей машины, оставили дверь открытой и подошли к нему с рацией в руке. Он выбросил сигарету, подошел к стеклу автомобиля со стороны водителя, когда оно опустилось, и наклонился, чтобы поговорить со своим старым другом.

И именно тогда он понял, что что-то было очень не так.

Тридцатитрехлетний Андре Клеман повернулся лицом вперед, его руки так крепко сжимали руль, что побелели пальцы… И только тогда Соваж увидел человека на заднем сиденье с пистолетом, приставленным к затылку Клемана.

Андре Клемент посмотрел на своего партнера глазами, полными ужаса. «Мне жаль, Анри. Я не мог этого вынести, поэтому попытался сбежать от этого дерьма. Я собирался оставить это позади, собрать детей и просто…

Без предупреждения оглушительный треск лишил Соважа чувств; голова Клемента дернулась вперед внутри огненной дуги. Кровь забрызгала внутреннюю часть лобового стекла и рулевое колесо, но Соваж не стал ждать, чтобы проверить состояние своего напарника. Вместо этого он развернулся, пригнулся так низко, как только мог, и побежал обратно к своему Renault.

Он нырнул в открытую дверь и завел двигатель, не совсем уверенный, что, черт возьми, происходит, но чертовски уверенный, что ему нужно убираться отсюда ко всем чертям. Но как только он переключил передачу, чтобы выехать со своего места, фургон Ford, который был припаркован в гараже, выстрелил перед ним слева, чтобы отрезать его. В фургоне не горели фары, но Соваж мог видеть, как мужчина на переднем пассажирском сиденье повернулся к нему с короткоствольным автоматом.

Два седана, которые въехали в гараж минутой ранее, появились с визгом шин, устремляясь вперед к Sauvage.

Капитан только сейчас потянулся за оружием, которое он держал в наплечной кобуре, нащупал рукоятку пистолета HK и начал выдергивать его. Но, оглядевшись, он увидел, что полдюжины пистолетов либо уже направлены на него, либо выдвигаются на позицию, чтобы сделать это.

Анри Соваж ослабил хватку на оружии и поднял руки. Дверца его машины распахнулась, и его вытащил мужчина с оливковой кожей, одетый в серую джинсовую куртку, и мужчина толкнул Соважа вперед и через раздвижную дверь фургона на пол, покрытый пластиковым брезентом.

Другие мужчины запрыгнули в фургон вместе с ним; он мог слышать и чувствовать их больше, чем видеть, лежа лицом вниз на пластике.

Автомобиль