Тави остановилась, и я тоже застыла. Никто из нас не знал, что делать.

— Идите, обжигайте свою кожу на песке, — огрызнулся он, когда мы не сдвинулись с места.

— Мы уйдём, — сказала Тави, выбросив руки в воздух.

Я не хотела уходить. Я хотела остаться. Этот мужчина не был правителем Мадината Алмулихи; он не мог указывать мне, где я могу находиться.

Но он был прав. Мне здесь было не место. Стоять на своём было сложно, когда ты находился не у себя дома.

Я развернулась и последовала за Тави, как вдруг услышала уверенные шаги, не вписывающиеся в эту спокойную атмосферу. Я резко повернулась.

— Кас? — ахнула я.

— Ты не можешь разговаривать с ними подобным образом в доме Вахира, — сказал он, входя внутрь.

Мужчина не обратил внимания на Каса.

— Солеискателям не место в этом храме.

— Любой, будь то солеискатель или торговец специями, может молиться здесь, — Кас осмотрел мужчину с ног до головы.

— И во что только превратился этот город!

Не взглянув ни на Тави, ни на меня он пошёл прочь. Несколько других людей на мгновение обратили на нас внимание, после чего вернулись к своим молитвам. Они, должно быть, уже считали вдохи до того момента, когда можно будет уйти.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я Каса, быстро подойдя к нему.

Когда я увидела его здесь, с вздымающейся от гнева грудью, я снова почувствовала себя молодой ахирой. Когда мне было важно, чтобы мухами выбирали меня. Я подняла руку к волосам и пригладила их, заведя пряди за ухо, после чего расправила складки туники. Я не видела его с тех пор, как он сбежал от меня. Я думала, что больше его не увижу. Почти каждый день Альтаса спрашивала меня, почему я не гуляю с тем мальчиком. Мне становилось всё сложнее и сложнее ей врать.

— Где ты был?

— Прости меня за то, что случилось, — мягко сказал он и протянул мне руку.

Я осторожно взяла его за руку. Он извинялся за этого мужчину или за своё исчезновение?

Кас завёл нас обратно в храм.

Я указала на свою сестру.

— Это Тави.

Широко раскрытые глаза Тави смотрели то на меня, то на Каса, то на наши переплетённые руки. Я тут же отпустила его руку.

— Где ты был? — надавила я. — Что ты здесь делаешь? Как ты нас нашёл?

— Я прихожу сюда почти каждое утро.

Его слова прозвучали как признание.

Тави наклонила голову.

— Разве? Я тоже. Но я не видела тебя раньше.

Кас опустил взгляд и сказал:

— А я видел тебя много раз.

Тави отвернулась, наморщив лоб и подняв палец к губам. А затем:

— Я должно быть забыла. Кас.

Она сжала руки вместе и посмотрела на желтеющее небо.

— Рада познакомиться. Мне уже пора. Эмель, скоро увидимся? Я бы очень хотела, чтобы ты принесла мне тот сладкий хлеб, о котором ты мне рассказывала.

Она приподняла брови, сообщая мне о том, что она очень хотела услышать про Каса. По тому, как приподнялись её губы, я поняла, что он ей понравился.

— Который печёт Мажа? — спросил Кас, неожиданно воодушевившись.

— Ах да, — ответила Тави, а затем вежливо выслушала рассказ Каса о том, как дойти до неё, сколько стоит хлеб и какой вкус лучший — по-видимому, лимонный.

Вскоре Тави ушла.

— Я скучала по тебе, — сказала я ему, когда он повёл меня по улице, и это было правдой.

Город уже просыпался, телеги, запряжённые лошадьми, и фургоны начали заполнять улицы. Люди стали покидать свои дома и идти в сторону рынков.

— Извини, — тихо сказал Кас.

Он махнул рукой мужчине, который толкал тележку в сторону базара.

— Все эти разговоры о сладком хлебе, — сказал он и потащил меня за собой.

Кас передал мужчине деньги, а тот передал Касу мешочек, который он затем отдал мне.

— Лучшие в городе.

Внутри были финики, покрытые сахаром.

Широкая улыбка растянулась на моём лице, и я быстро закинула один из них в рот.

— Мне они нравятся, — сказала я.

Но почему-то эти слова вызвали у меня в груди непрошеную тоску. В последний раз я ела засахаренные финики, когда сидела с Саалимом в шатре, который он наколдовал, и слушала звуки базара, окружавшие нас.

Мои шаги замедлились.

— Что такое? — спросил Кас, обхватив мою руку.

Его рука была такой тёплой, такой осторожной.

— Куда ты тогда ушёл? Ты бросил меня.

Я быстро проглотила финик. Лошадь цвета соляного слитка поравнялась с нами.

Он вздохнул и закрыл лицо руками.

— У меня появились… дела… которые мне надо было уладить, и о которых я забыл. Это не оправдание. Я не должен был тебя так покидать.

— А затем я ничего о тебе не слышала. Ты даже не прислал мне сообщение.

— Честно говоря…

— Будь добр, объясни.

— Я хотел связаться с тобой, но затем я… Ты же знаешь, что я к тебе чувствую, Эмель. И я не знаю, что чувствуешь ты по отношению ко мне, — сказал он тихо.

— Ты для меня очень важен, — начала я.

Я закусила губу. А что я на самом деле к нему чувствовала?

— Но ты не чувствуешь ко мне того же, что ты чувствовала к нему.

К нему. Вероятно, моя игра была не настолько безупречна.

— Это неправда.

Я провела большим пальцем по костяшкам своих пальцев.

— Ты мне очень дорог.

— Фальса Мок через три дня. Уверен, что ты это знаешь, — сказал Кас.

Отпустив его руку, я достала ещё один финик из мешочка и начала медленно жевать, очищая фрукт от косточки и ожидая продолжения.

— В байтахире есть одно место, откуда хорошо будет видно парад. Оно находится справа от питейного заведения на углу. Ты помнишь, где это?

Именно там мы впервые с ним выпивали. Когда я его ещё даже не знала.

— Там есть крыша, — сказал он.

С той крыши Кахина наблюдала за прибытием каравана.

— Это лучшее место, откуда можно посмотреть парад… ну, помимо ступеней дворца, а ещё это место идеально для того, чтобы наблюдать огненные рисунки ночью.

— Огненные рисунки?

Я повернулась к нему в недоумении.

Широкая улыбка растянулась на его лице, и он потер руки.

— Именно! Ты не поймёшь, пока не увидишь. Я не хочу испортить тебе сюрприз.

— Не надо! Саалим тоже не хотел мне рассказывать, — ответила я прежде, чем успела себя остановить.

— Саалим? Король?

Глаза Каса потемнели, точно грозовые облака.

— Он случайно упомянул об этом, — быстро