Всё произошло как тогда, с ущельем, только быстрее.

Мирцит разлетелся облаком, напитываясь морт; облако почернело – и ринулось навстречу многоножке, окутывая её, облепляя прочную шкуру, проникая внутрь…

– Сдохни уже, – шепнула Фог – и хлопнула в ладоши.

Чудовище, которое было уже всего в ста шагах, замедлилось, вздулось – и лопнуло, разлетаясь на кусочки не крупнее ногтя.

– Неужели получилось? – выдохнула она, недоверчиво щурясь. Пахло неприятно – едко и затхло, мертвечиной пополам с желудочным соком. – Мирра! Где он?

Когда Фог возвращалась к озеру, то руки у неё тряслись; она и не чаяла увидеть его живым и представляла, как станет рассказывать Эсхейд, что не успела… Заметила тело на мелководье – и вздрогнула. Сунулась сначала в озеро сама, увязла в иле по щиколотку и только тогда опомнилась.

«Что же это я делаю?»

Глубоко вздохнув, она подтянула к себе морт – и раскинула во все стороны так далеко, как могла. Убедилась, что других тварей поблизости нет, и лишь затем переместила Мирру к себе, осторожно, чтоб не сместить сломанные кости, и уложила на траву.

…он всё ещё был жив. И действительно красив – красивее, чем рассказывали. Вот только лицо сейчас стало как восковая маска, левая рука повисла плетью, а справа тело облепляла не то слизь, не то студень – что-то едкое, отчего ткань плавилась и начинала пованивать палёным. Притрагиваться к слизи Фогарта побоялась и сдёрнула с него разом всю испорченную одежду; повреждённая кожа выглядела в лучшем случае воспалённой и вспухшей, а кое-где и обугленной до черноты.

К горлу подкатила тошнота, и справиться с ней удалось не сразу.

– Сперва избавиться от яда, – напомнила себе Фог вслух, заставляя себя не бояться и сосредоточиться на том, что нужно сделать – в конце концов, в Дабуре было страшнее, намного, да. – Затем восстановить повреждённое; наконец избавиться от последствий – и лишь тогда пробудить.

Настроить сито из морт, фильтрующее яд, вышло не с первой попытки, но потом дело пошло на лад. Мирра оказался счастливчиком: сражаясь с чудищем из глубин, он умудрился отделаться отравлением, ожогами и десятком сломанных костей. Дольше всего Фогарта провозилась с кожей: жалко было оставлять такого красивого человека со шрамами, а вот руку собрала и срастила почти играючи. Бережно вычистила грязь из его волос, скорее красных, чем рыжих; выудила из озера и сложила горкой морт-оружие, от меча до кинжалов; аккуратно окутала наместника облаком морт, пробуждая – и только тогда сообразила, что забыла кое-что.

«Одежда!»

Но Мирра уже открыл глаза – иссиня-серые, как лёд на озере по весне, как грозовое небо.

– Я… жив?

Голос у него тоже оказался красивый, мелодичный – как третья струна на семиструнке, сейчас лишь самую малость хрипловатый. Смутившись, Фог поднялась и отступила к сундуку, отвечая слегка высокомерно и торопливо, точно защищаясь:

– Как видишь. Я от Эсхейд, она просила за тобой присмотреть. Ты ведь Мирра? Накинешь пока мою хисту? От твоей одежды мало что осталось.

Он присел, морщась, и кивнул, не то соглашаясь на хисту, не то подтверждая, что он и есть наместник юга. В ушах у него качнулись серьги – красные полумесяцы из полупрозрачного камня, и Фог ощутила слабый отклик морт.

– О, интересная работа! – заметила она с лишним, пожалуй, воодушевлением и расстроилась, что, пожалуй, глупо выглядит. – Серьги для защиты, да? Держи. – И она кинула ему белую хисту, которую не надевала, наверное, с самого бегства из Шимры.

Он неловко просунул руки в рукава и снова кивнул. Затем точно опомнился, тряхнул головой и ответил вслух:

– Да, мать подарила. Я их надеваю… иногда. – Он поморщился. – Голова болит.

– Это нормально, – успокоила его Фог. Сейчас, вблизи, наместник вовсе не казался таким пугающим, каким его описывали. Он говорил вежливо и тихо – и мало, надо признать; выглядел растерянным; двигался как в тумане. – Ты потерял много сил, тебе бы сейчас поесть и поспать… Присядь, куда ты встаёшь? Будешь резко двигаться – лишишься чувств. Как девица.

Последние слова она добавила нарочно, не то проверяя его, не то поддразнивая. Но он лишь кивнул снова – и опустился обратно на траву. Плохо завязанная хиста чуть сползла с одного плеча, открывая ключицу, и Мирра зябко натянул ткань повыше.

Фог стало совестно.

«Ему и так плохо, а тут я со своими шутками».

– Давай, я тебе воды наберу, хоть попьёшь, – предложила она вслух. – Только её сначала очистить надо, а то что-то ила у берега многовато… Ты пить ведь хочешь?

– Хочу.

Старшая, красноватая луна выглянула из-за раздвоённой вершины Кимень-горы, заливая всё ярким холодным светом – и берег, изрытый во время битвы, и спокойную гладь озера, и Мирру, который сидел отрешённо, едва прикрыв колени полами хисты. Серьги мягко отблескивали в лунных лучах – два багровых блика, по оттенку точь-в-точь как его волосы, сейчас чуть вьющиеся от влаги… Перестук копыт гурна Фог услышала издали, но, сосредоточенная на том, чтобы добыть немного чистой воды, обернулась лишь тогда, когда раздался жизнерадостный голос.

– Так и знал, что ты зря грозилась! – Иаллам спрыгнул с гурна, по-мальчишечьи счастливый и немного запьяневший от быстрой скачки. – Жива и здорова! Одолела чудище, да? Расскажи потом как. Ха, а капитан мне теперь должен серебряную монету – я и впрямь его обогнал, первым добрался… А что за красавица с тобой? – добавил он тем же ласковым, многозначительным тоном, каким иногда кокетничал с ящеркой-садхам.

Мирру точно подменили.

Взгляд у него вспыхнул – будто злое пламя запылало; заострились скулы; губы искривила надменная гримаса.

– Повтори-ка, что ты сказал.

Это прозвучало тихо, но Иаллам услышал каждое слово – и переменился в лице, разом бледнея настолько, что на щеках и переносице у него проступили веснушки.

– То есть ты не женщина?

Фог стало смешно и неловко в то же время; собранная вода вылилась обратно в озеро.

«Он только делает хуже с каждым словом».

– Что? – выдохнул наместник, плавно поднимаясь на ноги. Его слегка шатало, но впечатление надвигающейся угрозы это не уменьшало, даже напротив. – Да как ты…

Глаза у Иаллама уже совершенно округлились. Он отступил на полшага и растерянно забормотал:

– Но я ведь никогда не ошибаюсь. Если мне кто приглянется – это точно красавица, я ведь всегда узнаю, даже под семью покрывалами… А ты точно?..

Он не договорил, но Фог всё равно закашлялась от смущения. А Мирра молча,