— Это не моя тайна… — объяснил я. — Один приятель попал в неприятности… как раз связанные с тем ведомством, где служит Валентин… мы там с тобой гостили недавно. Так что я просто попрошу его вернуть мне долг, который у него образовался после нашего заточения за решеткой. Пусть никакого заточения официально не было, но два дня мы взаперти просидели, понятия не имея о своей дальнейшей судьбе. А это дорогого стоит. Твой долг, кстати, никуда не денется, можешь его потом обменять на что-нибудь ценное.

Я улыбнулся, давая понять, что это своего рода игра — кто лучше разведет подполковника гэбэ на услуги. Правда, я не был уверен, что Валентин согласится играть по нашим правилам, но надеялся, что он достаточно деликатен, чтобы подыграть Алле. И ещё я считал, что Алла точно не потребует чего-то запредельного — в некоторых делах она была очень приземленным человеком.

— Хорошо… — с легким сомнением ответила она. — Я поняла… Иди… ты же не надолго?

— Минут пятнадцать, надеюсь.

***

— Ты очень вовремя со своим нетелефонным разговором, — проворчал Валентин. — Я уж и не знал, как сбежать от наших генералов, у которых очередная грандиозная идея созрела…

Я ждал его на улице, и когда он подъехал на обычной «двадцать четвертой», забрался на пассажирское сидение.

— Вы им сказали, что едете на встречу с человеком, который знает, что будет в следующие сорок лет?

— Почти, — улыбнулся он. — Просто встреча с агентом, подробности никогда не спрашивают. Не положено. Но потом могут потребовать отчет. Так что случилось? Я из дома сегодня в пять утра убежал и весь день на ногах.

— Могу вас к нам пригласить, у нас жареная картошка и котлеты из кулинарии, но нормальные, — предложил я. — Даже водку найду, у бабушки вроде есть запас, всё равно вас гаишники не тормозят.

Валентин сделал вид, что раздумывает.

— Нет уж, я к стряпне своей супруги привык, меня дома ещё и вчерашний шашлык дожидается. Так что — нет. Говори, что за дело, да я поеду, — сказал он.

Я рассказал. Потом ответил на несколько вопросов. Потом ещё на несколько. Потом высказал пару предположений.

На этот раз Валентин задумался на самом деле.

— Тэк-с… — пробормотал он, постучав пальцем по рулю. — Признайся, Егор, ты же хотел сам с ними разобраться?

— Хотел, — я не стал отпираться. — Но потом вспомнил, что ваши сотрудники за мной, как вы выразились, присматривают. Было бы неприятно, если бы меня схватили за руку в самый ответственный момент.

— Понятненько… — протянул Валентин. — И что ты собирался с ними сделать? Снова устроить членовредительство с использованием смеси марганцовки и магния? Или твои запасы подошли к концу?

— Есть ещё, — неохотно признался я. — Но маленько-маленько, трохи себе, для общего блага уже не останется. Впрочем, если дадите добро, я ещё разок прокачусь до вертолетного кладбища.

Весь остаток драгоценного металла я в какой-то момент выкинул — чтобы избежать соблазна замутить ещё немного взрывающихся штуковин. Стасу отдавать не стал, поскольку уже тогда подумывал, что с его увлечением придется что-то делать, а при таких запасах он ещё долго бы «шкрябал» напильником в своей комнате, отключившись от реальности и голоса разума в моем лице.

— Добро не дам, — отрезал Валентин. — И разрешения на очередную войну тоже не дам… только с предыдущей разобрались, и то не до конца. Этот твой друг… он показания даст на тех ребят?

— Хотите пойти по закону? — уточнил я, а когда он кивнул, добавил: — Лёхе отсидка только в масть окажется с его образом жизни… всё равно больше двух лет не дадут, ещё и отпустят через год, если дурить не будет. Михаилу, думаю, вообще условный срок светит — первый суд всё-таки, семья, ребенок, наверняка положительные характеристики отовсюду. Так что это всего лишь отсрочка. Они только силу понимают, к сожалению.

— И какие предложения? Только давай без твоей научной фантастики, — он поморщился. — Тут это не сработает.

***

Мне впервые предложили решить судьбу не кого-то абстрактного, как в случае с товарищем Горбачевым, а вполне конкретных людей. Горбачев в моем сознании всё-таки оставался небожителем, как и вся элита советских и российских времен, у них была своя жизнь, которая развивалась параллельно жизни обычных граждан. А вот Лёха и Михаил находились со мной в одной плоскости; мы разговаривали, они били меня, я бил их — этого вполне хватало для какой-то внутренней связи между нами. В общем, это было очень странное и, что греха таить, приятное чувство абсолютной вседозволенности. Осталось только придумать что-то действительно крутое, с чем может согласиться Валентин — и дело в шляпе.

— Вы прямо как джинн из восточной сказки, — сказал я, чтобы потянуть время. — Надо бы обговорить условия, на которых вы возьметесь выполнять мои желания.

Я улыбнулся, но Валентин мою шутку не оценил.

— Не юродствуй, — жестко сказал он. — Дело серьезное. Может, это был пробный шар со стороны оппонентов, и если достойной реакции на него не будет, они снова возьмутся за тебя, только на этот раз церемониться не будут. Готов рискнуть собой? А своей девушкой?

Аллой я и раньше рисковать не хотел — просто так получалось. Собой — пожалуй, был и готов. Но лишь при определенной подготовке и, желательно, выборе места и времени боя.

— Нет, — помотал я головой. — Ни собой, ни, тем более, Аллой. У нас с ней только жизнь начинается… ну и пусть, что у меня — по второму кругу. Я почти и не помню себя в восемнадцать. Но я думаю, что это, так сказать, инициатива снизу. Вряд ли им кто подсказал…

— Мой опыт подсказывает, что иногда случаются самые невероятные вещи. Так что, идеи есть, что делать с этими обормотами?

— Есть, — кивнул я. — Не уверен, что вам понравится, но в ней точно нет ничего фантастического. В вашем музее на Лубянке найдется пара камер наподобие той, в которой держали меня?

***

Моя идея Валентину, разумеется, не понравилось.

— Всё-таки тянет тебя на фантастику, тянет, — проворчал он. — Неужели твой мозг не в состоянии выдать что-нибудь поближе к жизни?

— Куда уж ближе, — я даже закатил глаза. — Два дня всего прошло, мне будет обидно, если и они не отведают вашего гостеприимства. Но серьезно — если это безумно сложно, то давайте тогда действительно пойдем путем закона, пусть посидят хоть сколько-нибудь… тому же Михаилу, думаю, и СИЗО хватит, если до суда там подержать.

— Сложно, не сложно… у тех получилось, у нас тоже