Кольца нет.

Ни в ящике, ни на полке, ни в небольшом шкафчике, ни в столе. Нигде.

Обнимаю себя руками и застываю у окна. Дождь барабанит тревожным стуком швыряемых в стекло ветром капель. Внутри меня горит огонь, выжигая внутренности, а снаружи всё сковало льдом, что даже слёз нет.

Неужели Герман лгал мне? Разве можно так убедительно говорить о любви, если на самом деле её нет?

Не верю.

Когда Герман рядом, когда он меня обнимает, я в нём растворяюсь. Верю ему безоговорочно, каждому слову. Но когда его рядом нет, страхи, словно тени в сумерках, поглощают меня, погребают под своими удушливыми сутанами.

Я должна верить Герману. Скоро он вернётся и всё будет хорошо.

Только вот где кольцо? То самое, с сапфиром, которые так обожает Екатерина и даже платье и маникюр под них специально сделала, ожидая предложения.

Пытаясь прогнать марево ревности, уговорив себя дождаться Германа и обо всех своих страхах рассказать честно и откровенно, я включаю ноутбук и пытаюсь забыться, дрейфуя в интернете. Но меня будто бессознательно тянет на всякие сайты и форумы, где обсуждают психологию отношений, а точнее всякие сплетни.

Прочитав кучу разных историй отношений, хороших и не очень, я регистрируюсь под вымышленным именем из произвольного набора латинских букв и решаюсь написать свою. Коротко, в пару абзацев, просто чтобы выговориться. Вот так, в интернете, без лица и имени, мне кажется, это сделать проще всего. Может, мне просто нужно прочитать слова поддержки, увидеть от посторонних, что на самом деле все мои переживания — надуманная глупость.

Но вдруг в ответ начинают сыпаться комментарии, от которых становится только хуже.

“Дура малолетняя, он тебя просто трахает”

“Вари ему борщи дальше, пока он не пришёл и не сказал, что тупица из деревни ему не нужна”

“ахаха, ты правда решила, что нужна взрослому обеспеченному мужику, при том что у него есть умная и красивая баба?”

Или же просто блюющие смайлики и коротенькие “овца”, “найди себе парня по возрасту, зачем тебе папик?”, “звони, я вдую” и тому подобное.

С отвращением захлопываю ноутбук и тру виски. Становится только хуже.

Смотрю на часы — почти девять. Засиделась я в интернете. Но лучше бы и дальше сидела, потому что теперь начинают в голову лезть всякие картинки. Форум, наверное, в самом разгаре.

Поговорил ли уже Герман с Екатериной? Рассказал о нас? Или… или… даже в слова это оформлять не хочется в голове…

Я умываюсь, заматываюсь в плед и усаживаюсь в кресло, вперившись взглядом в одну точку на стене. Ни есть не хочу, ни пить. Ничего.

Но вдруг в замке щелкает ключ. Подскочив, я выбегаю в прихожую. Сердце замирает, а потом начинает отбивать замедленный бой, словно набат. Застываю, глядя, как Герман входит в квартиру. Каждое движение, каждый жест в памяти выжигается, концентрируя внимание.

Он переступает порог и включает свет. Смотрит на меня без улыбки, в глазах застыло что-то, чего я прочитать не могу. Но барьер я чувствую сразу. Всем нутром чувствую.

— Привет, — говорю тихо, но стараясь, чтобы голос звучал достаточно бодро.

Он не отвечает. Снимает куртку и вешает её на крючок. Поворачиваться не спешит.

Я понимаю — он в курсе. Мне хочется, чтобы этот разговор скорее произошёл, и уже оказаться в его объятиях. Я всю душу ему вылью, честно всё скажу — сожалею. Потому что так и есть. Знаю-знаю, что поступила глупо, знаю, и готова попытаться загладить свою вину как только смогу.

— Герман, — окликаю его, когда он продолжает молчать, так и не обернувшись. Выкладывает на тумбочку ключи от машины, портмоне, телефон, снимает запонки. И всё это не спеша, будто оттягивает разговор.

Но вот он поворачивается, и его ледяной взгляд обжигает до боли.

— Зачем ты это сделала, Женя? — голос звучит скорее устало, в нём слышится такое разочарование, что я задыхаюсь.

Вдруг вместо всех слов, что хотела сказать, которые уже вот-вот горели на языке, я молчу. Будто воды в рот набрала или дар речи потеряла. Не могу ничего сказать, не могу связать в голове слова.

Разблокировав телефон, Герман что-то в нём нажимает, и я слышу голос Екатерины.

“Герман, эта девчонка, которую ты держишь дома вместо домашней зверушки, испоганила моё платье. Оказывается, она стажировалась в ателье, где я шила себе платье на форум. Подумать только, что там в голове? Будь с ней осторожнее, пока и тебя не прирезала как-нибудь, пока спишь. И да, на форум я поеду с Фадеевым, а ты уж сам там как-нибудь, окей?”

Не знаю, как прокомментировать услышанное. Меня не сильно тревожит эта подчёркнутая брезгливость в голосе, я даже чувствую какую-то вспышку радости, что они всё же не вместе.

— Так зачем ты это сделала, Женя? — повторяет он свой вопрос.

— Герман, прости, — меня наконец прорывает. — Прости меня, прошу! Я сглупила! Меня ревность живьём съедала, и я будто не в себе была. Очнулась с ножницами в руках, а платье…

— Неужели, я давал тебе повод? — качает головой, будто не верит мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет. Нет! — с жаром качаю головой, сжимая пальцы в замок до белых костяшек. Говорю быстро, сбивчиво, будто мне на объяснения отвели всего минуту, и мне нужно успеть. Очень нужно! — Это всё я. Просто… Екатерина… она была в ателье, и говорила, что ей должны сделать на форуме предложение. Что ты кольцо ей сапфировое выбирал — её помощница видела. А потом… потом я нашла это кольцо. А сегодня не нашла и… и…

Я буквально захлёбываюсь эмоциями. Вот-вот кислород закончится и задохнусь, утону, а Герман и не спешит спасать меня. Горько становится, больно. Что-то такое в животе разливается горячее, пугающее.

— И ты подумала, что я забрал кольцо, чтобы сделать Кате предложение? — он поднимает брови и смотрит на меня так, будто я сумасшедшая. Ни капли в его взгляде нет и тепла сейчас.

— Да, — сглатываю и опускаю голову, глаза начинает жечь солью. — Старалась отгонять эту мысль, но…

Вскидываю глаза, когда слышу щелчок. Герман держит на ладони открытую бархатную коробочку, а на маленькой подушечке там то самое кольцо с синим камешком.

— Это кольцо?

Киваю, закусывая губы, а по щекам уже ползут слёзы.

— Оно было для тебя, Женя, — в груди колет от его слов. Больно, остро, насквозь. Какая же я дура! Но голос Германа пугает. Он звучит севшим, каким-то обречённым, с болью. — Я думал, я так хотел сделать этот вечер особенным.

— Прости меня, Герман, я настоящая дурочка! — подаюсь к нему, но