– Серьезный у вас подход к этой игре, однако, – отвечаю чуть запоздало, мысли стремятся к тому странному предложению, но я все же отмахиваюсь от двойного смысла, который мерещится в каждом слове дворецкого.

– Ну, я не открою ничего нового, если скажу, что шахматы – это искусство ведения войны. Да, да, мисс Елецкая, не смотрите столь шокировано. Здесь на шахматной доске идет борьба за власть, просто в миниатюре. А в любом столкновении первостепенна стратегия.

Серьезно. Как же все здесь серьезно.

–  Ваш ход, белые начинают.

Вывожу вперед пешку и смотрю в строгое лицо вышколенного мужчины.

Задумываюсь и выдаю первое, что приходит в мысли:

– Вас послушать, здесь битва добра со злом разворачивается. И символика такая же: белое и черное. Добро и зло…

Выводит вперед коня и улыбается:

– Добро и зло неразлучны. Это как лучик света и тень. И, конечно же, одно не существует без другого, – говорит как-то многозначительно и останавливает на мне свои внимательные глаза.

Почему-то в этом слышится какой-то смысл. Аллегория, которую можно применить и ко мне с моим работодателем.

– В этой игре нет равных мистеру Кацу. Он сильный стратег. Я еще не встречал человека, кто смог бы обыграть Димитрия, объявив ему шах и мат…

На секунду пальцы замирают, так и не коснувшись фигуры, которую хочу вывести.

– Звучит так, словно он гроссмейстер…

Хлопаю глазами в недоумении. Ну, понятно, что мой босс умен, но…

– Нет, мисс, официального титула у мистера Каца нет. Но я вам скажу, что шахматы были его страстью всегда, с самого детства. Он засел за фигуры с четырех лет.

– Вы его ребенком знали?

Совсем теряюсь, на что мужчина лишь скупо кивает.

– Я был приставлен к мистеру Кацу с ранних лет и могу сказать, что серьезно он пригласил меня сыграть с ним в партию в возрасте семи лет. Я ему тогда проиграл. И это не была уступка. Мистер Кац никогда не проигрывает. Стратегия – его конек, а война…

Замолкает, словно погрузившись в свои мысли, будто выдал мне тайну, информацию не для моих ушей.

– Вы так говорите, словно мой босс с малых лет практиковался в искусстве войны. “Варкрафта” вроде во времена его детства не было, – смеюсь, сводя все к шутке, но мажордом не реагирует на иронию.

– Димитрий сын влиятельного и не самого простого человека. Перед ним всегда выставлялись запредельные планки. Он рос с пониманием, что любая высота должна быть взята, а бастион, оказывающий сопротивление – уничтожен…

Чувствую, как спина покрывается холодной испариной. Всего лишь слова, рассказ, но мне почему-то больно становится.

Шахматы с четырех лет…

А было ли детство у этого непростого мужчины?

Было ли право на ошибку?

– Власть – это всегда ответственность. Каждый шаг просчитывается и является лишь малой частью разыгрываемой комбинации. В этом и смысл шахмат, мисс Елецкая.

Улыбается скупо, но как-то тепло, и выводит ладью вперед.

– Вам шах и мат, дорогая.

– Ничего себе, вы меня за пару ходов заставили капитулировать, – улыбаюсь и мысленно прикидываю уровень Каца, раз его слуга, не напрягаясь, сломил сопротивление в рекордные сроки.

– Блиц-крик, мисс Елецкая. "A la guerre comme à la guerre".

– На войне как на войне…

Поднимается и кивает мне, прямо как в старину.

Рассматриваю подтянутого мужчину с аристократическим лицом и острым взглядом.

– Мистер Кац противоречив, характер у него тяжелый, Катрин, но он справедлив. Помните об этом, общаясь с ним, и тогда все будет проще… для вас.

Киваю. Слов не нахожу.

– Доброй ночи, мисс. Благодарю за партию.

– Спокойной ночи, Седрик.

Мажордом уходит, а я остаюсь один на один со своими мыслями…

На сердце тревога напополам с предчувствием…

Рассматриваю фигуры и на лице расцветает грустная улыбка.

И почему я не удивлена, что Димитрий виртуозно играет в шахматы?!

Глава 30

ДИМИТРИЙ КАЦ

Смотрю на малышку, одетую в несуразный бесформенный мешок, и внутри все клокочет от злости.

– Я вам не помешаю?

Вопрос звучит совсем тихо, на грани шепота.

Опять в домашнем. Уютная.

– Присаживайся, Катрин, если интересно.

На первый взгляд обычная, незаметная, но ее приятно открывать. Она полна сюрпризов.

Юная. Чистая. Умная.  Справляется с обязанностями и с каждым выполненным поручением я повышаю планку.

Девчонка выдерживает.

Смотрит на меня открыто, не понимает, куда попала, а попала она серьезно.

Империя стоит на кону.

С ней я не собирался быть кем-то другим, обозначил изначально, что пустых надежд в мою стону малышке питать не стоит, иначе ее розовые очки будут сломаны стеклом во внутрь.

Дерьмо, которое здесь вскрываю, мне не нравится. Я серьезно нацелен присоединить этот объект к своей корпорации. В принципе, здоровый прагматик видит всю прибыль, которою вскоре получит.

И все в моем мире понятно и ясно.

Было.

До того, как девчонка потянулась ко мне за поцелуем.

Катерина, Катрин…

Нервы давно закалились, как стальные жгуты.

Женщин никогда не воспринимал чем-то большим, чем тело, служащее удовлетворению естественных инстинктов.

Аппетит всегда был зверским, потому предпочитал тех, кто способен выдерживать меня.

Да, Катрин красивая девочка, статная, ладная, выражение лица цепляет своей открытостью, в серых глазах доверчивость и пугливость зверька, который попал на зуб к удаву.

Но красивым телом меня не удивить, всегда пользовал лучшие экземпляры, эстет, мать его…

Но она… все знаю о дочери Беспалова.

Рост пять футов два дюйма, малышка совсем, глаза серые, волосы темно-русые.

Только все параметры меркнут под моим диким желанием растерзать это тонкое тело к чертям.

Ее белая, не знающая загара кожа манит, а линии голубых вен с внутренней стороны запястий выглядят уязвимо.

Она вся одна сплошная уязвимость, надави чуть сильнее и переломаешь хрупкие косточки.

Хочется терзать ее, но понимание, что после взгляд светло-серых чистейших кристаллов потухнет, заставляет замереть, чтобы не спугнуть.

Осознание. Моя собственность. Сразу, как увидел.

С первого взгляда. Приговор. И его исполнение я затягиваю.

Катрин застенчива, страх в ее огромных глазах вызывает мое садистское желание поиграть, смутить, довести до румянца на щеках и влажного блеска в глазах.

Девочка имеет редкое качество. Она, как чистый холст, транслирует все эмоции.

Не привык, чтобы женщины врастали спиной в кресло, пытаясь отдалиться, обычно назойливость заставляет меня отгонять ненужных девиц, как мух, а тут…

Меня заводит робость Катрин.

Я от нее зверею. Хочется довести ее