Шрифт:
Закладка:
Тюки с товарами занимали отдельную фанзу. Они были у меня так подобраны, что в каждом тюке были все сорта мануфактуры — ситец, сатин, миткаль, фланель, даба, сукна разных сортов по 1–2 штуки, чтобы не нужно было распаковывать сразу все тюки. Поэтому мы перенесли в фанзу, где жили сами, только два тюка, т. е, один верблюжий вьюк, и развернули их.
Вскоре после обеда приехал купец, пересмотрел разложенный товар, отобрал все, что ему было нужно, сторговался за чаепитием и угощеньем и поехал в город за деньгами, обещая вернуться вечером с несколькими ишаками, на которых он хотел привезти товар в город.
Но часа через два к нам в фанзу вбежал перепуганный хозяин и сообщил:
— Сюда едет сам амбань. Он, видно, как-то узнал про приезд русских купцов с товаром и хочет посмотреть его. Вот беда!
— Ты не говори про товар в другой фанзе, — попросил я. — Пусть он увидит только тот, что разложен здесь.
Наши верблюды, к счастью, были не на постоялом дворе, а паслись в степи под надзором мальчиков. По числу их амбань мог бы, конечно, заключить о крупной партии, потребовать показать весь товар, и сколько бы он ни захотел взять себе по дешевке или бесплатно, я бы ничего не мог сделать.
Немного погодя в ворота постоялого двора въехали два верховых солдата, за ними парадные носилки в виде будки на длинных палках, которую несли четыре человека, и еще два верховых, вслед за которыми нахлынуло все население поселка — мужчины, женщины и дети. Из будки вылез амбань — дородный китаец средних лет в парадном халате и курме с вышитым на ней фантастическим тигром, в черной шляпе с синим шариком, соответствовавшим его рангу начальника уездного города. Хозяин встретил его глубокими поклонами. Мы стояли у дверей фанзы и также поклонились.
Амбань вошел в фанзу, где уже было приготовлено кресло, в которое он и уселся; его сопровождал один из всадников, повидимому, являвшийся секретарем, так как он принес сверток бумаги, кисть и бутылочку с тушью. В фанзу вошел также хозяин и остановился у дверей, которые снаружи заслонили собой солдаты, носильщики и любопытные, так что стало почти темно — в фанзе окна не было. Начался допрос.
— Кто вы такие и зачем приехали сюда?
Я подал наши китайские паспорта и заявил:
— Мы торговали в Урумчи и Гучене и продали там почти весь товар. Остатки привезли сюда, чтобы сбыть их и ехать по монгольским кочевьям закупать сырье.
— На чем вы приехали? Где ваши животные?
— Мы привезли товар на китайской телеге из Гучена, а наши две лошади здесь на дворе.
— Это правда? — обратился амбань к хозяину.
— Совершенная правда, далое (большой господин), они приехали вчера вечером, а телега сегодня утром уехала назад.
— Почему вы не приехали в город, а расположились с товаром здесь, в поселке?
— Мы думали, что продадим часть здесь, а остальное привезем в город.
— Кто купит здесь дорогой русский товар? Может быть, 10–20 локтей купят, а в городе вы можете продать все. Ну-ка, покажите, что у вас есть!
Мы начали подносить амбаню по одной штуке всех сортов тканей. Он щупал и осматривал каждую, спрашивая, сколько аршин в штуке и какая цена, находил, что мы слишком дорого хотим, что товар неважный.
— Так и быть, я помогу вам расторговаться здесь, — заявил амбань наконец. — Отложите мне по две штуки каждого сорта. За привоз товара в город нужно уплатить 10% его стоимости и еще 10% вы должны уступить мне.
— Подсчитай, сколько следует уплатить со скидкой 20%, — сказал он секретарю.
Последний начал записывать. Я приносил по две штуки каждого сорта и говорил, сколько в каждой аршин и какая цена. В общем он выбрал 12 сортов тканей, что составило 24 штуки — половину вьюка верблюда, причем более дешевые сорта браковал. Со скидкой в 20% секретарь насчитал 400 китайских лан (т. е. унций серебра), или на наши деньги 800 рублей с небольшим.
— Деньги я пришлю вам завтра утром, а товар возьму с собой, — заявил амбань, поднялся с кресла и величественно медленным шагом вышел из фанзы. Секретарь сказал солдатам: — Собирайте товар, выбранный амбанем.
У солдат нашлись мешки и веревки, и они быстро составили три легких вьюка по два мешка с товаром в каждом и перекинули их через седла лошадей. Амбань, стоя возле носилок, проследил за этим, разговаривая с хозяином, затем уселся в будку. Носильщики подняли ее на свои плечи, и процессия в прежнем порядке выехала со двора. Любопытные еще остались и оживленно обсуждали происшествие, расспрашивая хозяина о нас.
Лобсын в фанзе вполголоса выражал свое возмущение произволом амбаня, а я утешал его тем, что мы еще дешево отделались.
— А если этот плут не пришлет деньги? — заявил Лобсын.
— Я думаю, что пришлет, побоится обидеть русских купцов, которые через консула могут пожаловаться генерал-губернатору в Урумчи.
Под вечер приехал с четырьмя ишаками китаец, с которым мы сторговались. Он уже узнал о посещении амбаня и, думается мне, сам сообщил ему по секрету о приезде русских купцов с товарами, чтобы быть у него на хорошем счету, т. е. не страдать от разных придирок этого вымогателя. Часть отобранного им ранее товара была забрана амбанем, но он согласился купить все, что осталось, с небольшой скидкой. Подсчитали и получили от него серебром еще 400 лан с небольшим. В сумерки он уехал, нагрузив своих ишаков, и сообщил мне на ухо, что, когда стемнеет, провезет товар в город, дав взятку караульным в воротах, которая, конечно, меньше пошлины, взимаемой днем, когда у ворот дежурит китайский чиновник.
К ночи вернулись с пастбища наши мальчики с верблюдами, и после тревожного дня мы спокойно поужинали пельменями с подливкой китайского черного острого соуса, изготовляемого из соевых бобов.
Утром амбань прислал со своим секретарем деньги, но не серебро, а бумажки. В то время в Китае государственных бумажных денег не было, но во многих городах крупные торговые фирмы и банки выпускали сами бумажные деньги, которые были в ходу только в данном городе и ближайших окрестностях; нередко среди них попадались фальшивые. Лобсын был возмущен, но я отнесся спокойно к этому
