«Всем сотрудникам ОГПУ.

Означенных на фотографиях лиц предлагается, при встрече, арестовать и доставить в комендатуру ОГПУ. Указанные лица являются белогвардейцами, проникшими в СССР с целью совершения террористических актов. Приметы: первый – высокого роста, худощавый, ходит в кепке, на руке носит непромокаемый плащ. Второй – маленького роста, в кожаной тужурке, сапоги со шнурками.

Приложение: две фотокарточки.

Начальник КРО Артузов».

Диверсанты после операции бежали из Москвы и разделились. Опперпут, бежавший отдельно, едва не был задержан 18 июня.16 июня он двигался по дороге Ельшино – Смоленск через Яновский спиртоводочный завод. Не известного ему человека заметил милиционер Лукин и потребовал от неизвестного предъявить удостоверение личности.

– А в чем дело, товарищ?

– Проход через завод запрещен, – ответил милиционер.

Опперпут, оглянувшись по сторонам, выхватил браунинг, ранил Лукина, а также оказавшихся не вовремя в этом месте рабочего Кравцова и крестьянина Якушенко, и, как ни в чем не бывало, продолжал свой путь. ОГПУ организовало преследование. В десяти километрах от Смоленска он все же был настигнут. Руководивший розыском в этом районе заместитель начальника особого отдела Белорусского округа Зирнис собрал на помощь крестьян деревень Алтуховка, Черниково и Брюлевка Смоленской губернии. Тщательные поиски были удачными – чекисты обнаружили скрывавшегося в густом кустарнике Опперпута. Он отстреливался из двух маузеров и был убит в перестрелке. При нем, кроме огнестрельного оружия, были обнаружены английская граната, топографическая карта и дневник с его собственноручным описанием подготовки покушения на Малой Лубянке и ряд других записей.

Оставшиеся двое диверсантов – Захарченко-Шульц и Вознесенский – двинулись пешком в направлении на Витебск. Пробираясь по направлению к границе, 18 июня около местечка Рудня они встретили по пути автомобиль, направлявшийся из Витебска в Смоленск. Это был автомобиль штаба Белорусского военного округа. Вдруг на дороге с револьвером в руке оказалась женщина. Направив ствол на водителя Гребенюка, она приказала:

– Поворачивай обратно и отвези меня в Витебск!

Водитель переглянулся со своим помощником Голенкиным, тот отрицательно покачал головой.

– Живо! – поторапливала женщина.

– Не могу я повернуть назад, – ответил Гребенюк. – Мне нужно срочно возвращаться в штаб.

Вдалеке послышался шум мотора еще какой-то машины. Не раздумывая больше ни секунды, Мария Захарченко-Шульц дважды нажала на спусковой крючок – водитель был убит наповал, его помощник ранен. Но раненый Голенкин все же нашел в себе силы, чтобы испортить машину. Тогда Захарченко-Шульц и ее спутник Вознесенский бросили автомобиль и опять скрылись в лесу. Голенкину удалось остановить приблизившуюся машину, которая и отвезла его в штаб округа. Там он доложил о случившемся. За беглецами была организована погоня, близлежащий район был оцеплен красноармейцами. Снова удалось обнаружить следы беглецов в районе станции Дретунь. Боевики проделали большую часть пути. До спасительной польской границы неподалеку от Полоцка оставалось только десятка три километров. Но, пробираясь по лесу, Захарченко и Вознесенский вышли в места, где находились лагеря и полигоны Красной армии. Опять-таки при активном содействии крестьян удалось организовать облаву. Пытаясь пробраться через оцепление, диверсанты вышли лесом на хлебопекарню Н-ского полка. Здесь их увидела жена красного командира того же полка Ровнова. Опознав в них по приметам преследуемых шпионов, она закричала, поднимая красноармейскую заставу. Но боевая и волевая 33-летняя женщина, полная энергии и решимости, убежденная в правоте избранного опасного пути, одна из наиболее уважаемых в РОВСе и лично генералом Кутеповым, членов Боевой организации, не собиралась сдаваться. Захарченко-Шульц выстрелом ранила Ровнову в ногу. Поняв, что спастись им не удастся, и памятуя о наставлениях Опперпута, они оба, уже раненные, подняли револьверы кверху. Захарченко, обращаясь к красноармейцам, выкрикнула:

– За Россию! – и выстрелила себе в висок.

Вознесенский также выстрелил в себя, но в рот. Вознесенский скончался на месте, Шульц умерла от ран через несколько часов. При ней оказались, кроме револьверов с большим количеством патронов, английские гранаты «Леман», подложные паспорта, финские деньги, царские золотые монеты, карты Карельского перешейка и западной границы СССР.

А вот для другой тройки боевиков-диверсантов поход в Советский Союз завершился более удачно – им не только удалось совершить подрыв с массой жертв, но и уйти за границу.

Белой июньской ночью Ларионов, Мономахов и Соловьев перешли вброд пограничную речку Сестру. Проводник, много раз бывавший на советской стороне, повел тройку по густому болотистому лесу. Осторожно пересекали дороги. Шли по крутым оврагам и в такой густой чаще, куда не подумал бы забрести советский пограничник. Натыкаясь на людей, прятались в кустах, отдыхали и опять шли.

Проводник ошибся и вывел тройку не к озеру Разлив, как предполагалось. Днем он расстался с тройкой и вернулся в Финляндию. Виктор Ларионов, уроженец Петербурга, осмотрелся вокруг и убедился, что проводник дал маху на добрый десяток верст. Изменив направление, усталые, шедшие почти сутки, боевики добрались до леса и устроились на ночлег. Ночью шел дождь, они насквозь промокли, но спали как убитые.

На следующее утро сушили одежду, чистили револьверы от налета свежей ржавчины. Осмотревшись, вышли на шоссе. Кругом мирная жизнь. Стадо коров. Люди с портфелями и сумками, идущие на станцию Левашово. Когда-то шестнадцатилетним юношей ходил и Ларионов по этим местам. Знакома и станция. Выйдя на платформу, боевики убедились, что ни одеждой, ни своим видом они не отличались от многочисленной толпы пассажиров.

Купив хлеба, колбасы и кваса и проводив уходивший поезд, тройка направилась к окраине Левашова, к знакомому Ларионову лесочку. В двух километрах от станции они устроили свою базу – исходный пункт для предстоявших действий. После короткого отдыха Ларионов и Мономахов выехали поездом в Ленинград на разведку. Соловьев остался в лесу с тяжелыми бомбами.

На вокзале Ларионов и Мономахов с трепетом, но благополучно прошли мимо дежурного чекиста. С вокзала на извозчике доехали до центра города. Вошли в Александровский сад, купили несколько газет. Было три часа дня 2 июня. Из объявления в «Красной газете» узнали, что в пятницу, в 8 часов 30 минут, в Центральном партклубе назначено собрание по переподготовке сельских пропагандистов, с вызовом товарищей Пельше, Ямпольского, Раппопорта и других.

В списке учреждений, составленном Опперпутом по Ленинграду, партклуб значился на третьем месте после Северо-Западного областного и Ленинградского комитетов ВКП(б). Учитывая трудности проникновения в Смольный, Ларионов остановил свой выбор на партклубе. Подошли к дому № 59 на набережной Мойки и разведали подступы к нему. Мигом созрел план: в тот же вечер взорвать клуб, бросить бомбы и быстро вернуться на границу, где проводник обещал ожидать их до полуночи на условленном перекрестке дорог.

Ларионов и Мономахов поспешили в