Некоторые вещи становятся понятны без слов. Иногда молчание скажет намного больше, чем любые метафоры и слова. Несмотря на то, что Йозеф изменился... Мы всё ещё понимали друг друга. Мы всё ещё могли общаться без использования речи. Может быть, в этом наша трагедия? Трагедия, которой был воздвигнут памятник-театр?

Внезапно, двери в зал, расположенные прямо напротив сцены, распахнулись и внутрь ввалилось с добрый десяток человек. Впереди шёл Щёткин, всё такой же, каким я его помнила: наглый и надменный мул, с изуродованными, посиневшими от проклятия, кистями. Он всё-таки решился прийти на встречу, которая ему была назначена.

– Мы думали, что договорились по поводу встречи с глазу на глаз! – крикнула я толпе, ощетинившейся дулами винтовок.

– Вы считаете меня дураком? – прокричал в ответ Щёткин, – Вы думаете, что если работаете, с Мартином, то я про вас ничего не узнаю? Не изучу вас заранее?

– Мы тоже кое-что о тебе узнали. – сказал Йозеф, поднимаясь на ноги, – Кое-что из того, что ты умеешь. Ну и, разумеется, что ты за человек. Я бы не назвал тебя дураком. Но вот отъявленным ревизионистом... вполне. Может быть, даже любителем Бернштейна.

– Ха! Ну и чушь! Кто из нас ещё ревизия? Это ты, кажется, водишься с эсеркой и считаешь децистов свойской компанией!

– Ты считаешь демократический централизм чем-то плохим? Что ж, ты можешь не верить, но у меня есть среди них друг, который доброжелательно выдал ордер на твой арест. За контрреволюционные связи с Обществом. – Йозеф хлопнул в ладоши, и со второго яруса театральных балконов показались прятавшиеся агенты ЧК.

Щёткин, со своей петроградской компанией, оказался в меньшинстве, под прицелами людей из Особого отдела.

– И не стыдно тебе использовать ЧК в политической борьбе внутри Общества? – спросил мул, – Ради поддержки кого? Мартина? Ты хоть понимаешь, ради кого рискуешь?

– Он нам уже пару раз помог. А кроме того, собирается разрушить эту вашу тайную организацию изнутри. Мне этого достаточно. И я не побоюсь приказать открыть огонь по тебе. С полной санкции Дзержинского.

– Тогда мои люди будут стрелять по тебе.

– Получается, что мы в патовой ситуации. Наши способности ведь тоже не имеют особого смысла в этой борьбе верно? С этим твоим даром Мидаса, позволяющим мгновенно замораживать материю при контакте, ты сможешь удерживать и мой рывок, и взрыв моей дорогой подруги. Пока у самого руки не отвалятся, верно?

– Мартин рассказал? Да, чтобы не умереть от ваших сил, придётся очень долго держать вас замороженными. И ты, и я, явно потеряем много времени. Которое сейчас не можем терять.

– Именно, поэтому я предлагаю более мужской выход из ситуации. Мы будем стреляться.

– Решил повторить судьбу поэтов-классиков?

– Хочу, чтобы ты её повторил. Давай, только ты и я. Выходи на сцену!

Мул последовал приглашению и поднялся на помост. Йозеф отошёл к правому краю сцены, в то время как его противник занял левый. Я же постаралась отойти подальше, чтобы не попасть под лихую пулю и продолжать наблюдать за происходящим. Койот сказал:

– У меня в кобуре Смит-Вессон третьей модели. Тяжёлый и убойный. Каждый из шести патронов может размозжить тебе голову. У тебя же, судя по выглядывающей рукояти, похожий по строению, весу и даже типу патрона – рейхсревольвер семьдесят девятого. Можно сказать, что мы в равных условиях по оружию. Скорее всего любое попадание будет практически смертельным. Если только...

– ...кто-то из нас не сможет угадать куда целиться его противник. – продолжил Щёткин, – Ты можешь попытаться развоплотить участок, что окажется под ударом, а я заморозить.

– Верно. Поэтому никто из нас не достанет пистолет первым. чтобы не показать раньше времени, куда он целиться. И даже если это случиться, целиться надо быстро. Легко можно промазать.

– Есть ещё пять шансов.

– У каждого из нас.

Напряжение возрастало. Оба противника держали руки на рукоятках, готовясь вытащить увесистое оружие и наделать друг в друге пару лишних отверстий. Множество свидетелей прибывали в готовности вмешаться и, одновременно, боялись это сделать. Я в том числе.

Это была честная дуэль. Стрелять по одному из дуэлянтов было бы легитимно, если он вдруг нарушит правила. Хотя даже это не гарантировало бы то, что его люди тут же не начнут стрелять в ответ. Поэтому вся полнота ответственности ложилась на мастерство Йозефа, как стрелка.

Не сказать, что я была в нём полностью уверена. Он, разумеется, умел обращаться с оружием. Но не был столь меток, как Феликс. Хотя, будь тот с нами, едва ли Щёткин согласился бы на дуэль. А так, нам даже не пришлось доставать его из той норы, в которую он забился после убийства Котова. Он сам вышел к нам на встречу, надеясь нанести Мартину первый удар.

Я не поняла, кто из них оказался быстрее. Всё произошло слишком быстро и внезапно. Оба стрелка с невероятной скоростью вытащили и взвели двухкилограммовые револьверы. За пару секунд выпустив по четыре пули. Грохот был адский, так что в момент я потеряла всякую концентрацию.

Когда же она вернулась. Я увидела. Койот оказался менее метким и везучим. Мой друг истекал кровью из двух сквозных отверстий, еле стоя на ногах. Одно было в районе печени. Второе же пришлось на плечо. Слегка качнувшись и бросив на меня многозначительный взгляд с лёгкой грустной ухмылкой, он рухнул на покрытие сцены.

Дальнейшие события были делом нескольких секунд, в ходе которых я сначала было хотела броситься к нему на помощь. Но щелчок вновь взведённого рейхсревольвера, заставил меня потянуться за пистолетом Фроммера, припрятанным за поясом. Чудом, мне удалось пригнуться, увернувшись от двух следующих пуль. Но когда я достала собственное оружие, огонь по мне открыли люди Щёткина.

Я успела только раз нажать на спусковой крючок, пробив подонку ногу. А затем мне пришлось ретироваться с помощью телепортации. Я была