Джеймс Макферсон пережил не только славу, но и разочарование самых преданных сторонников. Вскоре после публикации «Сочинений Оссиана» его стали просить, а затем настойчиво требовать предъявить подлинные древние рукописи, с которых он делал свои переводы. Однако тот всячески затягивал дело, ссылаясь на свою занятость. В итоге разразился грандиозный скандал, в результате которого Макферсон был обвинен в литературной мистификации, а самому ему пришлось на два года уехать в Америку. Уже после его смерти другие исследователи безуспешно пытались найти древние рукописи, хоть сколько-нибудь близкие к поэмам Оссиана, но ничего подобного найдено не было, и в итоге сочинения Макферсона были признаны литературной подделкой.

Все эти подробности, без сомнения, были известны А.И. Мусину-Пушкину. Поэтому несколько лет ушло у него на подготовку издания памятника, которое увидело свет в 1800 г. тиражом 1200 экземпляров[366]. Поскольку в найденной рукописи отсутствовало разделение на слова и предложения, ему, вероятно, с помощью А.Ф. Малиновского и Н.М. Карамзина, удалось это сделать (об этом свидетельствуют их сохранившиеся выписки с комментариями). Оригинальный древнерусский текст «Слова» готовил к публикации Н.Н. Бантыш-Каменский (1737–1814), крупнейший русский археограф своего времени, управляющий московским архивом Коллегии иностранных дел.

Первое издание 1800 г. появилось без всяких указаний на лиц, трудившихся над чтением памятника, его переводом, подстрочными объяснениями, преимущественно с исторической стороны, на основании «Российской истории» В.Н. Татищева. Только на с. VII предисловия, в примечании, замечено, между прочим: «Подлинная рукопись, по своему почерку весьма древняя, принадлежит издателю сего (гр. Алексею Ивановичу Мусину-Пушкину), который, чрез старания и просьбы к знающим достаточно российский язык, доводил чрез несколько лет приложенный перевод до желанной ясности, и ныне по убеждению приятелей решился издать оный на свет». Так было открыто миру «Слово».

Проникнутое мотивами славянской народной поэзии и языческой мифологии, по своему художественному языку «Слово» резко выделяется на фоне древнерусской литературы. Эта уникальность памятника стала едва ли не главным поводом для сомнений в его подлинности. Появились подозрения, что рукопись «Слова», так же как и сочинения Оссиана, – искусная подделка под древность, созданная в XVIII в. Уже в 1811 г. профессор Московского университета М.Т. Каченовский (1775–1842) в статье «Взгляд на успехи российского витийства в первой половине истекшего столетия» поставил под сомнение подлинность «Слова»[367]. В мае 1812 г. на заседании Общества любителей российской словесности ему возражал К.Ф. Калайдович (1792–1832).

Но буквально через несколько месяцев, в начале сентября 1812 г., во время знаменитого московского пожара в период наполеоновского нашествия рукопись сгорела в доме А.И. Мусина-Пушкина на Разгуляе. Гибель единственного списка произведения лишила исследователей возможности произвести анализ почерка, бумаги, чернил и прочих материальных характеристик первоисточника. Сразу после окончания войны, в 1813 г., К.Ф. Калайдович постарался собрать все сведения о рукописи «Слова» от людей, видевших эту рукопись. Удалось установить, что сгоревший список относился, судя по почерку, к XV или XVI в.

С вопросом – где найдена рукопись? – К.Ф. Калайдович обратился непосредственно к А.И. Мусину-Пушкину. Тот 31 декабря 1813 г. отвечал ему: «До обращения Спасо-Ярославского монастыря в Архиерейский дом управлял оным архимандрит Иоиль, муж с просвещением и любитель словесности; по уничтожении штата остался он в том монастыре на обещании до смерти своей. В последние годы находился он в недостатке, а по тому случаю комиссионер мой купил у него все русские книги, в числе коих в одной под № 323-м, под названием Хронограф, в конце найдено „Слово о полку Игореве“»[368].

Основанная на словах самого А.И. Мусина-Пушкина версия о приобретении им рукописи со «Словом» у бывшего настоятеля упраздненного к тому времени ярославского Спасо-Преображенского монастыря архимандрита Иоиля (Быковского) с этого времени стала общепринятой и вошла в школьные учебники. Ее, казалось бы, подтверждали описи обители. В монастырской описи 1787 г. против № 285 «Хронограф в десть» Г.Н. Моисеевой было обнаружено стертое слово, читаемое как «отданъ». В описи следующего, 1788 г. эта рукопись была отмечена как уничтоженная «за ветхостию и согнитием». На основании этого исследовательница пришла к выводу, что сборник со «Словом» в 1787 или 1788 г. был изъят Иоилем из монастырской библиотеки и впоследствии отдан А.И. Мусину-Пушкину. Для сокрытия в описи была сделана запись о его мнимом уничтожении[369].

Однако в 1992 г. версия о находке «Слова» в Ярославле рассыпалась буквально в прах. Е.В. Синицына обнаружила, что якобы «отданный», а затем «уничтоженный за ветхостию и согнитием» Хронограф под № 285 со временем вернулся в Ярославль, где хранится и поныне в собрании Ярославского музея под современным № 15443. Однако «Слова» там нет[370].

Данный факт заставил исследователей обратиться к биографии А.И. Мусина-Пушкина. Первоначально он выдвинулся как адъютант фаворита Екатерины II Г.Г. Орлова. С отставкой Орлова он ушел в 1772 г. с военной службы и три года путешествовал по Европе. По возвращении в Санкт-Петербург в 1775 г. он получил придворный чин церемониймейстера. В тридцать с небольшим лет у него пробудилась страсть к модному в то время собиранию древностей. За короткий срок у него образовалась одна из крупнейших в России частных коллекций.

Императрица, ознакомившись с этой коллекцией, своим указом назначила А.И. Мусина-Пушкина 26 июля 1791 г. обер-прокурором Синода, за которым 11 августа последовало высочайшее повеление присылать в Синод «для рассмотрения» рукописи из монастырских библиотек, «относящиеся к российской истории». Уже в первый год было получено до ста старинных рукописей, часть из которых не совсем честным путем впоследствии оказалась в личном собрании вельможи.

После воцарения Павла I А.И. Мусин-Пушкин вынужден был уйти в отставку и вместе со своей коллекцией перебрался в Москву. Во многом этому способствовало возбужденное по указанию императора против него дело, в котором его обвиняли в присвоении рукописей, присланных в Синод из многочисленных монастырей. Изучив это дело и связанные с ним материалы, А.Г. Бобров выяснил, что осенью 1791 г. сборник со «Словом» был привезен из Кирилло-Белозерского монастыря, а затем передан в ведение митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Гавриила (Петрова), от которого поступил в Синод. Таким образом он достался А.И. Мусину-Пушкину и осел в его личной коллекции[371].