- Чем ты так встревожен? - спросил он. - Утро выдалось солнечное, кругом птички щебечут, не слышно ни аэропланов, ни мотоциклов.

- Да, - ответил мистер Бертон, - соглашусь, все чудесно. Только у меня день как-то не заладился. Я порезался во время бритья, затем рассыпал зубной порошок.

- Ах, - сказал мистер Мэннерс, - не всем сопутствует удача, - и с этим выражением сочувствия он вернулся к газете, чтобы через мгновение воскликнуть: - Вот это да! Умер Джордж Уилкинс! Теперь хотя бы с его стороны тебе не будет беспокойства.

- Джордж Уилкинс? - с нескрываемым волнением переспросил мистер Бертон. - А я ведь даже не знал, что он был болен!

- Он не был болен, нисколько. Видно, бедный малый не снес мучений и покончил с собой. Да, - продолжал мистер Мэннерс, - это итог того, что тянулось несколько дней. Говорят, в последнее время он был весьма растерян и подавлен. Интересно, по какой причине? Может статься, из-за вашего с ним спора?

- Спор? - сердито сказал мистер Бертон. - Не было никакого спора! Его утверждения остались беспочвенны, он не привел ни малейшего доказательства. Нет, для самоубийства нашлось бы с полдюжины причин. Но, Господи! Я и представить себе не мог, что он способен что-либо принять настолько близко к сердцу.

- Не знаю, не знаю, - возразил мистер Мэннерс. - Мне кажется, он как раз из тех людей, что принимают близко к сердцу абсолютно все. Переживал по малейшему поводу. И пусть мы знакомы были не очень близко, мне его жаль. Должно быть, он совсем устал страдать, раз перерезал себе горло бритвой. Я бы такой способ не выбрал ни в коем случае. Бррр! Счастье, что у него нет семьи. Послушай, ты не против перед ланчем прогуляться по округе? У меня есть дело в деревне.

Мистер Бертон одобрил предложение с явным энтузиазмом. Возможно, ему не хотелось предоставлять предметам этого дома лишний шанс. Если так, то он был прав. Он еле избежал неприятного падения с верхней ступеньки лестницы, споткнувшись об укрепленную там скобу для соскребания грязи с обуви. Колючая ветка сорвала с него шляпу и оцарапала пальцы. А поднявшись на травянистый склон, он прямо-таки взмыл с воплем в воздух и рухнул лицом вниз.

- Что с тобой стряслось? - спросил его подоспевший друг. - Ничего себе! Откуда здесь такой длинный шнур?.. О, я понял! Он от того воздушного змея.

(Змей лежал в траве поодаль.)

- Выясню, какой сорванец его здесь бросил - отдам... Впрочем, нет: не видать ему больше своего воздушного змея. Очень уж хорошо сработан.

Когда приятели подошли ближе, змея приподняло порывом ветра. Выглядело так, будто он сел и уставился двумя огромными круглыми глазами, намалеванными красной краской, ниже которых виднелись три большие печатные буквы, тоже красные: БНО. Мистер Мэннерс просиял и начал тщательно изучать конструкцию.

- Оригинально, - проговорил он. - Это часть плаката, разумеется. А, все понятно! Здесь было слово "подробности". То есть - "Узнать подробности..."

Мистер Бертон, напротив, радости нисколько не испытывал: он проткнул воздушного змея тростью. У его друга это вызвало некоторое огорчение:

- Полагаю, негодяй получил по заслугам... И все-таки - он же старался, делал...

- Кто? - резко бросил мистер Бертон. - Ах, ты про мальчишку, конечно же.

- Да, разумеется, про кого еще? Но давай спускаться: я хочу перед ланчем отдать распоряжения.

Выйдя на главную улицу, они услышали приглушенный, сдавленный голос, сказавший:

- Берегись! Я близко!

Оба приятеля замерли, будто по ним стреляли.

- Кто это был? - спросил Мэннерс. - Будь я проклят, если у меня есть хоть одна догадка!

Затем он, едва не вскрикнув от радости, указал тростью через дорогу. Там в открытом окне висела клетка с серым попугаем.

- Что-то мне не по себе от смерти Джорджа, - произнес мистер Мэннерс. - Тебя это тоже задело, не так ли?

Бертон промямлил что-то неразбочивое.

- Пожалуй, я покину тебя на минутку. Может, познакомишься пока с птичкой?

Но когда он снова присоединился к Бертону, оказалось, что этот несчастный не расположен беседовать ни с птицами, ни с людьми. Он находился в отдалении и явно спешил уйти. Мэннерс остановился на мгновение возле окна с попугаем и тут же залился смехом. Догнав друга, он поинтересовался:

- Ну что, пообщался с попкой?

- Нет, конечно! - раздраженно ответил Бертон. - Какое мне дело до этой гадкой твари?

- Что ж, даже если бы ты сделал попытку, то немногого бы добился, - сказал Мэннерс. - Теперь я вспомнил, что оно уже несколько лет висит в этом окне. Это чучело.

Бертон, казалось, хотел отпустить замечание, но все же оставил его при себе.

Весь день Бертону решительно не было покоя. Он подавился во время ланча, сломал курительную трубку, запнулся о ковер, уронил книгу в пруд. Позже ему был телефонный звонок - так он, во всяком случае, сказал - с требованием завтра же возвращаться в город. Предполагалось, что пребывание в гостях продлится неделю, и вот теперь оно резко обрывалось. К вечеру Бертон погрузился в столь угрюмое расположение духа, что у Мэннерса приугасла досада на расставание с обычно жизнерадостным товарищем.

За завтраком мистер Бертон не распространялся о том, как провел ночь, но намекнул, что подумывает навестить врача.

- Что-то руки дрожат, - сообщил он. - Бриться я не отважился.

- О, какая жалость, - сказал мистер Мэннерс. - Мой слуга бы с этим помог, но уже нет времени, чтобы привести тебя в порядок.

Прозвучали слова прощания. Исходя из определенных причин и задействовав определенные средства, мистер Бертон ухитрился забронировать себе одному целое купе. (Коридора в этом поезде не было, каждое купе имело собственный выход на платформу.) Но любые меры предосторожности слабо помогают против озлобленной нежити.

Я не буду ставить точки или звездочки, поскольку они мне не нравятся. В общем, в поезде кто-то пытался, очевидно, побрить мистера Бертона, но не слишком в этом преуспел. Однако содеянное вполне удовлетворило его, если судить по тому факту, что некогда белоснежная салфетка на груди мистера Бертона обрела надпись красными буквами: ДЖ. УИЛК. FECI.

Разве эти факты - если их можно так назвать - не подтверждают мою догадку о том, что за враждебным поведением неодушевленных предметов кроется нечто такое, что как раз-таки наделено душой? И не сделать ли следующее предположение: когда вещи начинают