такой уж большой разницей в жизни, но тогда это казалось именно так. Я продолжал напоминать себе, что она слишком молода и под запретом.

В тот день я отвез ее и Кензи на игру «Кинг», но Кензи ночевала у Бринли, так что домой ехали только мы с Линди, а ее телохранитель Марко следовал за нами в машине.

Я помню, как заехал на подъездную дорожку и выключил машину.

Я помню, как говорил о хоккее и дразнил ее по поводу фигурного катания. Дразнил по поводу партнера, хотя в глубине души ревновал, потому что он был ее возраста. Что если между ними что-то происходит, это нормально, потому что он для нее лучший парень. Я даже Пейсу никогда не говорил об этом. Никто не знал, что я чувствую, потому что она была чертовски маленькой.

Она засмеялась над чем-то, что я сказал, и это был самый сладкий звук, который слышал за такое чертовски долгое время. Меня позвали в НХЛ в семнадцать лет. После этого на меня все свалилось. Женщины. Секс. Выпивка. Наркотики. Все это было для меня в свободном доступе. В моей жизни не было невинности, не то, чтобы ее было много с тех пор, как умерла мама.

Я на секунду забылся и обхватил ее щеку, прежде чем отдернуть руку и выйти из машины. Выражение лица Линди было чертовски обиженным. Но слово «пятнадцать» продолжало мелькать в голове, как сломанная неоновая вывеска.

Марко шел впереди нас к двери, и она поддразнила его, передавая ключ.

— Не надо быть таким драматичным, Марко. Это мой дом. Это значит, что у нас есть система сигнализации, которую вы, ребята, установили.

Он проигнорировал ее поддразнивания и прошел через дверь, Линди следовала за ним, а я замыкал шествие. К тому времени, когда я закрыл дверь, Марко уже лежал на полу мертвый, а над ним стоял человек, которого я никогда раньше не видел, с пистолетом, висевшим на боку.

Звука не было.

Я помню, в какой растерянности был в тот момент.

Не понимая, что на пистолете был глушитель.

Не имея ни малейшего понятия, что происходит, пока ярко-красная кровь не хлынула из дыры в центре головы Марко.

Линди отвернулась, и из ее горла вырвался пронзительный крик, который я никогда не забуду.

Черт возьми. Он застрелил его.

— Вы двое, — он направил пистолет на нас, и я спрятал Линди за собой. — Туда. Сейчас же. И ничего не пытайтесь сделать. Мне не нужна ты, ни один из вас. Мне нужна твоя мама, маленькая девочка.

Линди истерически рыдала, когда сработала моя реакция «бей или беги», но пришлось сохранять спокойствие.

Черт побери. Что мне делать?

Я медленно усадил нас обоих на диван.

Кто, черт возьми, этот парень? Чего он хочет?

— Генри, — крикнула Линди. — Зачем ты это делаешь?

Генри направил на нее пистолет.

— Потому что Эшлин должна была принадлежать мне, а не ему. Мне нужно, чтобы она это увидела. Вот тут-то и приходишь ты. Мы должны быть семьей. А не с ним.

Он, должно быть, имел в виду Брэндона Диксона — нового мужчину Эшлин.

Что, черт возьми, мне со всем этим делать?

Генри подошел к спинке дивана, смеясь над чем-то. Кто знает над чем. Он приставил пистолет к моему затылку, и я никогда не забуду мысль, что умру.

— Ты совершенно бесполезен во всем этом сценарии. Возможно, мне стоит избавиться от тебя сейчас.

— Нет, — всхлипнула Линди. Ее плач усилился, и Генри ударил ее пистолетом по затылку.

— Успокой ее, и ты сможешь жить.

Я обнял Линди и прижался губами к ее уху.

— Чшш. Ты должна успокоиться, — умолял я Линди достаточно громко, чтобы он мог услышать. Затем я тихо прошептал: — Я вытащу нас из этого, принцесса. Ты должна мне довериться.

Генри взвел курок.

— Никакого шепота.

Я крепко держал Линди, пытаясь понять, что, черт возьми, делать, когда он снова приставил пистолет к ее голове. Мы сидели и ждали. Тихие слезы капали на ее трясущееся тело.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем вошла Эшлин, а за ней и Брэндон. Она закричала, споткнувшись о Марко.

— Ни звука, Эшлин, — предупредил ее Генри.

— Генри, что ты делаешь? — Эшлин сделала шаг вперед, но Брэндон притянул ее к себе, я посмотрел ему в глаза. Тогда он был большим парнем. И сейчас таким является, но тогда он был центровым футбольной команды «Филадельфия Кинг», и я помню, как подумал, что, если мы собираемся выбраться из этой ситуации, нам с ним придется работать вместе.

— Мама, — крикнула Линди. Я обнимал ее, удерживая на месте.

Мы не умерли в тот день. Я помню, как прокручивал это в голове как мантру снова и снова. Пытаясь убедить себя.

— Что ты делаешь, Эшлин? Этот вопрос лучше. Почему ты живешь во лжи? — спросил ее Генри, совершенно не обеспокоенный ничем из этого. Он был спокоен, как будто только что не убил чьего-то мужа. Чьего-то отца. Эшлин попыталась разговорить Генри. Я думаю, она пыталась его отвлечь. Но это не сработало. Он просто злился еще больше.

— Отойди от него, и я все объясню, моя любимая, — Генри указал на Эшлин пистолетом, и Брэндон сжал ее сильнее. — Отпусти ее, — пистолет направился на Брэндона, и я был уверен, что Генри собирается его застрелить. — Это его вина. Он все испортил.

Эшлин немедленно отошла от Брэндона к дивану.

— Что он испортил, Генри? Я не понимаю.

— Как ты не понимаешь? — он размахивал пистолетом, и ногти Линди впились в мою ногу, когда этот психопат снова приставил пистолет к ее голове.

— Что он здесь делает, Эшлин? Его не должно быть здесь.

— Он живет здесь, — ответила она.

— Я должен жить здесь. Не он, — крикнул Генри в ответ, и чувство опустошения вернулось десятикратно. Как мы выберемся из этого?

Генри кричал на нее. Слюна вылетала из его рта.

— Ты увидела меня. Ты наконец-то увидела меня. После всех этих лет. Ты хоть представляешь, как долго я тебя ждал? Ты хоть представляешь, на что я пошел, чтобы мы могли стать семьей?

Я попытался встретиться взглядом с Брэндоном, но его глаза были прикованы к Эшлин.

Тогда я думал, что, если не смогу заставить его посмотреть на меня, мы все умрем.

— Я так долго любил тебя, Эшлин. С самого первого национального чемпионата, когда тебе было пятнадцать. Но ты никогда не замечала меня. Помнишь, как заполнялись места, когда ты тренировалась в общественное время? Знаешь, сколько часов я просидел на