Кома никогда не проходит бесследно. Даже для Ультимата, который вселился в тело молодого мага с усиленным фактором регенерации.

Поэтому подсознание показывало мне ту самую сцену, где всё закончилось, и одновременно — всё началось.

Только на этот раз тут не было моих многочисленных братьев и сестёр. Лишь тусклый свет от огромного экрана и однорукий Всебог, надменно взирающий на меня со своего судейского трона.

— Глупец… — тяжело вздохнув, произнёс он: — Ради, чего всё это? Ради мнимой свободы? И, каково тебе сейчас? Живёшь среди недоразвитых мартышек. В самой настоящей глуши! Разве такого будущего ты хотел?

— Мне хорошо уже от того, что я не вынужден уничтожать триллионы невинных живых существ. — сухо ответил я, чувствуя, как цепи сдавливают моё тело.

— Гуминиты — не более, чем муравьи для экспериментов. Их можно сделать, сколько угодно. А неподвластные планеты подобны вирусу! Они разрушают порядок. Делают очаги сопротивления. Растрачивают наши ресурсы в пустую. Зачем нам помеха для идеальной галактики?

— Идеальной, для кого? Тебя? — спросил я, пытаясь вырваться из цепей.

— Для большинства! — возразил Мегард и распростёр руки в разные стороны: — Ты же был лучшим Ультиматом… Я смотрю на то, что с тобой стало и моё сердце обливается кровью.

— У тебя нет сердца. И, вообще — ты жил хотя бы в одном из своих миров? Видел настоящих гуминитов? Познал жизнь, как она есть?

— Гуминиты — другой вид. Их копошение в грязи для нас омерзительно! Мы выше этого.

— Значит, не жил. — вздохнул я: — Потому что, в противном случае, ты бы понял, что это — не муравьи! И, что у тебя нет права подстраивать уклад их жизни под себя.

— Я дарую благо.

— Ты даруешь смерть и деградацию. Я больше не мог на это смотреть!

— И, что ты предлагаешь? — усмехнулся Мегард: — Оставить всё, как было до нас и смотреть, что гуминиты сделают с галактикой через тысячу, десять тысяч, сто тысяч, миллион лет? Хочешь, чтобы прекрасное место превратилось в огромную помойку?

— Я хочу, чтобы ты оставил всех в покое! — я дёрнулся вперёд и почувствовал, как одна из цепей уже врезалась мне в кожу: — И гуминитов, и моих братьев с сёстрами… Они — не твои игрушки.

— Стоило мне отвернуться от тебя, и что? Ты уничтожил часть моего военного флота. А потом создал мир, нарушив экосистему трёх звёздных скоплений. От твоих действий были одни лишь беды. А теперь представь, что будет, если я отпущу всех своих детей? Да вы уничтожите галактику в миллион раз быстрее, чем треклятые гуминиты. Власть — это жестокость и тирания! Вынужденная. Потому что в вас слишком много силы.

— Ты сам нас такими сделал.

— И прекрасно понимал, на что иду. — заключил Мегард: — Ты твердишь про свою планету. А я тебе говорю со стороны Творца. Возможно, наш конфликт не разрешим. Я утверждать не стану. Но я сделал галактике огромное одолжение! Можешь мне поверить. Все планеты Пантеона обеспечены необходимыми ресурсами. В том числе — пищей и водой. Эти миры защищены от войны, кризисов, эпидемий и голода. Разве это плохо?

— Из сотни вылупившихся морских черепах — до воды доползает лишь десяток. Это говорит о том, что механизмы урегулирования популяций заложены природой. Но самое мерзкое в это ситуации далеко не это… — вздохнул я, чувствуя, как мои кости ломаются под натиском цепей: — Помнишь, как тебя называли Логвинские колдуны?

— Не смей…

— «Собиратель Корон». Помнишь, почему? Потому что тебе плевать на порядок. — усмехнулся я, сплюнув кровавую кляксу на металлическую сцену: — Тебе просто нужна вся галактика. И, кто знает? Успокоишься ли ты? Остановишься ли на достигнутом?

— Глупец…

— Почему же? — удивился я: — Хотел бы ты порядка… Переживал бы ты о других народах… Так не вырезал бы их целыми мирами и не обращал бы в свою гнилую религию! Как всё, оказывается, просто… Даже смешно…

Мегард поднялся, а затем метнул в меня длинное арконитовое копьё. Жгучая боль пронзила моё сердце, и я открыл глаза.

— Что за… — моё тело висело в полутора метрах над расправленным диваном: — Треклятая Аделаида!!!

С грохотом я рухнул обратно.

— Что происходит⁈ — в спальню тут же влетел кошак: — Фёдор⁈ Ты живой⁈

— Живой… — потирая ушибленный бок, ответил я: — Просто очнулся в воздухе.

— А… Мама, я опять летал во сне? — усмехнулся Семён, и запрыгнув на маленькую тумбочку, включил светильник: — Видимо, способности начинают проявляться всё сильнее. Но, ничего! Послезавтра я запишу тебя на измерение в наш Полимаг. Там подскажут, насколько ты силён, к какому факультету готовиться, и какую литературу стоит изучить до поступления.

— Да, не помешало бы… — я поднялся и взял стакан с водой: — У нас тут все маги умеют летать?

— Дай бог — одна шестая. А обучаются мастерству ещё меньше. В общем, левитация, это крайне сложная способность. Но зато есть шанс стать магом-ликвидатором и пойти оперативником в КЛА! У них там зарплата — ого-го! И на пенсию выйдешь в сорок лет. Будешь уважаемым человеком.

— Не… Я уж лучше с заводом разберусь. Спасать мир — не моя стезя. — с горькой самоиронией ответил я.

— Кто знает? Тебе ж только восемнадцать лет! Вся жизнь впереди. — кот спрыгнул на пол и махнул пушистым хвостом: — В общем, спи. И постарайся больше не летать… Повезло ещё, что над диваном был. А-то рухнешь на пол — с фингалом придётся ходить! Даже несмотря на ускоренную регенерацию — всё равно не красиво. Да и не положено Графу с фонарём под глазом дефилировать.

— Если бы я мог это контролировать… Когда там в Полимаг уже можно поступить?

— Первого сентября. Ох! Первый месяц осени — прекрасное время. «Стигмата», «ДДТ», Шуфик… Не месяц, а песня! — хохотнул кот: — В общем, досыпай пока. И больше меня так не пугай. Я уже старый кот… Сердце — не железное!

— Ага… Постараюсь.

Новая способность почти открыта. Да и вообще — летать без вспомогательных предметов, это очень полезная фишка. Но сейчас меня больше интересовало другое.

Дождавшись, когда кот уйдёт в свою спальню,