Волна убийств, которые УПА начало на Волыни, быстро докатилась также и до Покутья. В ночь с 24 на 25 июня 1943 г. украинцы вывели из дома приходского священника в Пистыни ксендза Юзефа Гжесевского[336], а из расположенных неподалеку Шешор Станислава Калиневича, директора госпиталя в Коломые; оба они были убиты, при этом, перед смертью их жестоко пытали. Гибли также поляки в других частях Покутья. Например, в Косовском повяте были убиты польские семьи в деревни Яблуница на Белом Черемоше[337]. В самих Кутах первый акт геноцида произошел в ночь с 19 на 20 марта 1944 г.

Сообщение Романа Донгилевича:

«В период немецкой оккупации я вместе с братом был вывезен на принудительные работы. Я — во Львов, а брат в Коломыю. Когда в начале 44 года немцы начали отступать, мы бежали с работ и вернулись домой.

В это время стала нарастать агрессия украинцев. Как-то раз я пошел с братом в кино, и в фойе несколько молодых украинцев привязались к нам. Дошло бы до драки, но тут наш приятель, украинец, предупредил нас, что это бандеровцы, которые специально нас провоцируют. Еще он сказал нам, чтобы мы не ночевали дома. Мы оборудовали себе укрытие в хлеву у дяди Норсесовича. Однажды весной 44-го через город отступала маленькая группа немецких солдат, которых бандеровцы разоружили. Однажды в марте, мы с братом возвращались с ночлега в хлеву. По дороге мы встретили пани Древутову, нашу соседку. Она была заплаканная, в эту ночь бандеровцы убили ее мужа. Мы пошли к ней. Раздетый муж лежал у ворот своего хозяйства. Снег припорошил его тело, а вся спина у него была, как сито, исколота ножами. Мы были поражены: какое же это зверство, так уродовать ножами уже неживого человека! Мы занесли останки в дом.

В эту же ночь бандеровцы убили семью Березовских. Это было страшное убийство. Отцу, трем сыновьям и дочери бандеровцы отрезали головы и положили их на тарелки, поданные к ужину с молоком и мамалыгой, а матери приказали на все это смотреть. Можно ли удивляться, что несчастная женщина лишилась рассудка.

Следующей жертвой преступления была пани Бузат, доктор, которая лечила многих людей в ближних украинских деревнях, и часто бесплатно помогала бедным крестьянам. Убили ее с мужем и двумя малыми детьми. В этом месяце убили мою тетку, Рыпсиму Донигевич, вместе с ее прислугой-украинкой. Ограбили весь дом, но не сожгли, потому что пожар мог бы навредить соседям-украинцам».

Сообщение Станислава Чолека:

«После бегства немцев во второй половине марта 44 года начался ужас для польского и армянского населения. Днем 19 или 20 марта я с отцом и братом был у ксендза В. Смаля. Возвращаясь домой, мы встретили примерно 20 мужчин на конях, крестьян в барашковых шапках на голове. Ехали они со стороны Тюдова[338] в направлении Слободки и Рыбна. По возвращении домой, мы увидели зарева пожаров за Черемошем на Буковине, а также зарево и огонь в окрестностях деревни Рыбно. Тогда сожгли польский костел в Рыбне и пограничный пост. С утра нас разбудил громкий стук в окно. Это была пани Древутова, которая с плачем сообщила, что ночью был убит ее муж, Тадеуш Дре-вута. Мы пошли туда с отцом и еще с парой соседей, в том числе с братьями Станиславом и Романом Донигевичами. От того, что мы увидели, нас охватил ужас. Перед домом на навозной куче у забора лежал пан Тадеуш Древута, исколотый ножами и с перерезанным горлом. Окровавленное тело Древуты было перенесено в наш дом, и в большой комнате его положили на столе. Вид был ужасающий. Как мы узнали, в эту ночь в Кутах было убито 13 человек, в основном мужчин. С этого времени мы уже дома не ночевали, а прятались на заливных лугах у Черемоша, у знакомых украинцев — с их разрешения, а чаще и без, — под крыльцом, в коровниках и т. д.»

Сообщение Гражины Дробницкой:

«Мне было 13 лет, когда резуны из УПА убили моего папу — Стефана Брошкевича, и его брата, Владислава Брошкевича. Со стороны двора банда выломала входные двери в дом […]. Стреляли в мою тетю Мальвину Мецан. Она получила разрывную пулю в лицо […]. Одновременно моего папу вытолкали к выходу из комнаты, в сторону прихожей и кухни, а по дороге кололи его ножами. Он вырвался у них из рук и пытался убежать. Они догнали его за шоссе и убили в канаве. На снегу в канаве было глубокое углубление и там очень много крови. После этого они протащили его через шоссе и бросили на дворе у колодца. Мы выбрались из подвала и сейчас же бросились к папе. Я прижалась к нему. Казалось мне, что тело еще дрожало. Следы от ударов ножом были везде: на руках, на ногах, по всему телу. Я насчитала 36 ударов ножом […]. Дядю, Владислава Брошкевича, они нашли и стянули с чердака. От наносимых ударов он упал на спину. Били его ножами с такой страстью, что чтобы его убрать, мы должны были сначала собрать его внутренности и вложить в живот»[339].

В марте 1944 г. на Восточном фронте началось очередное наступление советских войск. Войска Первого Украинского фронта под командованием маршала Жукова, нанося удары из района Киева, в течение месяца дошли до окрестностей Бродов, Чорткова, Коломыи, а 17 апреля — непосредственно в район Кут[340]. Немцы стремительно отступали, и в некоторых населенных пунктах царило безвластие. Это замешательство использовала Украинская Повстанческая Армия, которая начала расправу над безоружными поляками. Для примера, только на Пасху, т. е. 9 апреля 1944 г., бандеровцы напали на поляков, собравшихся на торжественные службы в костелах, и варварски убили 60 человек в Березнице Шляхецкой, затем 60 — в деревне Паци-ков близ Станиславова, а также полностью истребили жителей и сожгли всю деревню Зады в долине Днестра. В свою очередь, в Косове Гуцульском, в двух ночных нападениях — с 29 на 30 марта и с 22 на 23 апреля — уничтожили больше 100 поляков. В это время в Косовском повяте убили 20 поляков в Чергановке, 30 — в деревне Кобаки,