– Известно ли вам, что вы олицетворяете для нас – меня и моего супруга?

Эмили покачала головой. Жест отрицания дался ей легче, чем слова. Она совсем обессилела.

– Так я и думала. Похоже, вы совсем ничего не понимаете. Возможно, по своей наивности, а возможно, по глупости. Вы олицетворяете для нас то, что дает нам право вас ненавидеть, причем больше, чем кого-либо другого из живущих на свете.

– Вы меня ненавидите? – спросила Эмили, пытаясь осознать парадоксальность ситуации и в то же время с трудом понимая, зачем вообще задала этот вопрос.

– Порой ненавижу. А когда не чувствую ненависти, сама тому удивляюсь. – Эстер помолчала секунду, глядя на ковер; затем вновь подняла глаза и продолжила чуть смущенно, растягивая слова: – Да, я не всегда чувствую ненависть, и, полагаю, это оттого, что мы обе – женщины, причем в определенной ситуации. Раньше все было по-другому.

Взгляд Эмили снова напомнил «взгляд симпатичного животного в зоопарке», как однажды выразился Уолдерхерст. По ее щекам скатились две непритворные слезинки.

– Так, значит, вы желали навредить мне? – запинаясь, спросила она. – И могли позволить другим навредить мне?

Эстер подалась вперед еще дальше, в ее расширенных глазах читалась неприкрытая истерика.

– Разве вы не видите? – выкрикнула Эстер. – Или вы слепы? Ведь из-за вас мой сын никогда не станет лордом Уолдерхерстом!

– Понимаю, – кивнула Эмили, – понимаю.

– Выслушайте меня! – процедила сквозь зубы миссис Осборн. – Здесь творятся вещи, которым мне не хватило мужества противостоять. Я думала, что смогу сопротивляться. Однако не смогла. И неважно, по какой причине. Я скажу вам правду. Искушение было слишком велико. Первоначально мы ничего не затевали и ничего не планировали. Но постепенно поддались соблазну. Видеть, как вы улыбаетесь, как радуетесь каждой мелочи и как обожаете этого напыщенного педанта Уолдерхерста… От подобного зрелища в голову приходят всякие страшные идеи. Если бы Уолдерхерст вернулся домой…

Эмилия накрыла ладонью лежавшее на столе письмо.

– Сегодня утром я получила известие от мужа. Его отправили на горную заставу из-за небольшой лихорадки. Он должен отлежаться. Теперь вы понимаете, что в ближайшее время он приехать не сможет.

Она дрожала, однако велела себе сохранять спокойствие.

– Что было в молоке?

– Отвар индийского корня, точно такой же, что Амира давала той девушке из деревни. Вчера ночью я сидела под деревом в темноте и подслушала разговор. Лишь немногие индийские женщины знают про зелье.

Несчастная леди Уолдерхерст до предела трагичным голосом произнесла:

– А значит, могло бы случиться ужасное.

Миссис Осборн встала и подошла ближе к ней.

– Если бы вы решились сесть верхом на Фаустину, с вами произошел бы несчастный случай. Возможно, вы остались бы в живых, а возможно, нет. Так или иначе, несчастный случай. Если бы вы спустились по лестнице, прежде чем Джейн Капп заметила обломок балюстрады, вы могли бы погибнуть – и опять же в результате несчастного случая. Если бы вы облокотились на перила моста, вы бы утонули. И снова никого бы не обвинили.

Эмили приоткрыла рот, жадно ловя воздух.

– Несчастный случай, ничего не доказать, – продолжила Эстер Осборн. – Я жила среди местных, я знаю. Допустим, Амира меня ненавидит и я не могу от нее избавиться. Значит, я непременно умру, и для всех моя смерть будет выглядеть совершенно естественной.

Она наклонилась, подняла с пола пустую чашку и поставила на поднос.

– Хорошо, что чашка не разбилась. Амира решит, что вы выпили молоко и оно не подействовало. А значит, вам невозможно навредить. Вам всегда удается спастись. Амира перепугается. – Эстер вдруг расплакалась, как ребенок. – А меня теперь ничто не спасет. Мне придется возвращаться. Возвращаться в Индию!

– Нет, нет! – выкрикнула Эмили.

Молодая женщина вытерла слезы тыльной стороной кулака.

– В самом начале, когда я возненавидела вас, – в ее словах зазвучали горечь и обида, – я подумала: будь что будет. Я наблюдала – и до поры до времени выдерживала. Однако ноша оказалась слишком тяжела. Я сломалась в ту ночь, когда ощутила у себя под сердцем новую жизнь.

Эмили приподнялась и встала перед Эстер. Наверное, она сейчас выглядела так, как в тот незабываемый вечер на вересковом поле, когда стояла перед маркизом Уолдерхерстом. Она была почти спокойна и уверена в себе.

– Что я должна делать? – спросила Эмили так, будто советовалась с подругой. – Мне страшно. Подскажите.

Маленькая миссис Осборн смотрела на нее молча. Она поймала себя на том, что наблюдает, как гордо держит эта женщина свою глупую голову и какой изящной голова смотрится на ее плечах. По нынешним меркам в Королевской академии художеств Эмили сравнили бы с Венерой Милосской! Разумеется, подобные фантазии были сейчас не ко времени, однако Эстер замерла в невольном восхищении.

– Уезжайте, – наконец ответила она. – Конечно, все происходящее напоминает театр, но я знаю, о чем говорю. Объявите, что вам потребовалось отправиться за границу. Сохраняйте спокойствие и будьте деловитой. Скройтесь где-нибудь и потребуйте, чтобы ваш супруг возвращался, как только будет в состоянии перенести дорогу.

Эмили Уолдерхерст провела рукой по лбу.

– Театр? Пожалуй. И я должна играть роль в спектакле… – недоуменно проговорила она. – Как-то неприлично.

Эстер расхохоталась.

– Ну вы и придумаете! Неприлично! – с надрывом выкрикнула она. И тут дверь открылась, и вошел Алек Осборн.

– Неприлично? Вы о чем? – переспросил он.

– Я кое-что рассказываю Эмили, – ответила Эстер и делано рассмеялась. – А ты еще слишком молодой, чтобы слушать такие вещи. Твоя задача – вести себя прилично.

Алек ухмыльнулся, затем взглянул на ковер и слегка помрачнел.

– Вы что-то пролили?

– Это я виновата, – сказала Эстер. – Опрокинула чашку чая, наполовину разбавленного молоком. Теперь на ковре останется пятно. Неприлично, но что поделать!

В детстве она вращалась среди слуг-аборигенов и быстро научилась обманывать; вот и теперь солгала без малейших усилий.

Глава 19

Услышав, как по улице прогрохотала двуколка и остановилась у ворот, миссис Уоррен захлопнула лежавшую на коленях книгу. Ее миловидное лицо оживилось в предвкушении встречи, что свидетельствовало о наличии уникальных и привлекательных качеств у супруга, в данный момент вставлявшего ключ в замочную скважину парадной двери. Мужчина, который после двадцати пяти лет брака способен вызвать по возвращении домой восторг на лице у умной женщины, без лишних вопросов и доводов мог считаться личностью, чья жизнь и занятия не менее интересны, чем его характер и мировоззрение.

Доктор Уоррен по складу ума принадлежал к тем людям, чья жизнь будет нескучной и содержательной, даже если они проведут ее на необитаемом острове или в Бастилии. Его темперамент притягивал приключения, а развитый интеллект не оставлял без внимания ни одну, даже малейшую деталь. Человек, от которого в силу профессии практически ничего нельзя было утаить и для которого большинство загадок объяснялись естественными причинами, он имел мозг, представлявший из себя машину для записи впечатлений – впечатлений такого