— Сохраняйте спокойствие! — зычно проорал безвестный охранник, шествуя по центральному проходу. — Легион бдит!

Ему бы еще не оглядываться нервно на звуки сражения, и звучало бы убедительней. Растревоженное пламя костров обрисовало напряженные силуэты цивилов, что внимали гласу охранки. И надо же — им хватило. Огни притушили и вернулись к вечернему быту.

Я сдвинул со стола кружки и расстелил карту. Прикинул направление, вывел траекторию и уперся пальцем в позиции Грозового-3. Третья когорта, судя по меткам, охранявшая аграрные угодья. Названия у объектов говорящие — «Зерновое хозяйство», «Черные поля», «Мясное стойло» и прям до боли: «Колхоз имени Павла Чавника».

И что-то в этих общинах-колхозах сильно не заладилось. Несколько раз раскатисто грохнуло, сигнализируя о применении достойного объема взрывчатки. С периметра Цербера донеслись отголоски команд — не иначе дежурные когорты поднимались в ружье для усиления. Вряд ли успеют конечно — стрельба пошла на убыль, тревожа сумрак отзвуками. Вопрос — кто победил? — задать некому, да и незачем. Нам вообще в другую сторону.

— Отбой, — намекнул я в ответ на встревоженные взгляды.-Выйдем рано, пойдем далеко.

— Достойно пилигримов, — веско сказал тощий и заработал подзатыльник от мелкой. — Сама дура.

— Спать давайте, — примирительно вмешалась Фрау и заразительно зевнула.

Ее послушались. Я обдумал посыл, препарируя взглядом черные тени потолка. Контрасты, в принципе, одобряю, инь-янь, все дела. В быту бойцы тянутся к жратве и доброте, что не накинет проблем. Рядовые настройки. И психику, сука, бережет… А кому-то уже поздно беречься, Джимми, да? И нахер умные мысли. Сон священен.

С утра собрались минут за 20 — молча и деловито, благо все подготовлено заранее. Знай, цепляй, пристегивай и наслаждайся обвесом. Броня села как должно, облегченные рюкзаки чутка придавили мышцы, но вес привычный. А тощий крякнул, заваливая Пугало на плечо. Пару секунд бойцы понаблюдали за лихим тощий стрелком, и мелкая вынесла вердикт:

— Не лечится.

— Может, как-нибудь ремнями укрепить? — решил помочь Замес.

— Не надо, — твердо ответил Шест.

Я махнул рукой по направлению движения — закончили трепаться и в путь-дорожку. Почти знакомыми тропками — в гостеприимные пенаты седьмой когорты. Надо бы, кстати, о Краше справиться — может и должок взыскать за спасение. Мы — команда меркантильная, так уж получилось.

На границе с Преисподней показательно разминулись с патрулем — легионеры присмотрелись, переглянулись и… продолжили путь, выбивая каблуками маршевый ритм. На их месте я бы себя остановил — в смутные времена хорошо вооруженная команда цивилов в расположении априори должна внушать подозрение. Хотя вру — я бы себя расстрелял к херам. На чем основана реакция легионеров — непонятно. Если на Кодексе, то смене стоит изучить материал — может еще какие лазейки найдем.

Первая пара сотен метров по развалам Преисподней не преподнесли никаких сюрпризов. Работящих цивилов визуально стало гораздо меньше, а вот прячущихся в изломах теней — больше. Хотя агрессией норки в бетонной чащобе не фонили — из темноты истекал страх и напряжение. Но выстрелить хотелось — не спорю. Заслать смертушку в подарок и притупить давление.

— Держим строй, — скомандовал сухо. — Не дергайтесь, пока какому-нибудь отчаявшемуся цивилу не пришла идея сорвать большой куш.

— Малюта, — коротко отрекомендовала Крыса.

— Наше задание не здесь, — надавил я голосом. На боевой миссии есть только одни правила — мои.

До первого ориентира дошли часа за два. Знаковый столб с вывеской «Жизнь направо» и нарисованной стрелкой. Если что, в указанном направлении темнел провал цокольного этажа, уводящего в бездну, отороченную изломами плит. Пахло горькой пылью и, если верить тощему, — немного сухостоем.

Место для первой остановки достойное. Десять минут — на попить и размять плечи, избавленные от груза. Но главное — прислушаться к голосам зоны. Что несет акустика? Вдалеке -квартала за два-три слышались слабые обрывки разговора на повышенных тонах. Металл бил о металл — не в драке, а скорее на расчистке. Звук ритмичный и от того не напрягающий.

Замес пожал плечами, подводя итог прослушке. Ничего примечательного, кроме вечной песни разрушенного города. Это если накинуть немного дорожной романтики. А так — обычная херня. Но смене в радость — посидели мирно и дальше пошли, в неспешном ритме опытных бродяг. Мелкая, конечно, порывалась занырнуть в клети домов, но сделала верные выводы из командирского покашливания и влилась в строй.

Левой-правой. Бережем дыхалку и не делаем резких движений. Заносы не форсируем, ищем тропки поприличней. Местность порядком исхожена — есть куда поставить ногу и не навернуться.

Левой-правой.

У второй метки отклонились от маршрута, намеченного Гнишем. Встречайте смену, проулки и дворы. Изъявите волю свою, сплетения бетона и арматуры. Направьте шаги наши, растрескавшиеся тротуары и мусорный декор.

Город молчал -скрипел, шептал и потрескивал, но идущую команду стойко игнорировал. Разок на дистанции в жилую пятиэтажку приметили сухих, что подергивались у провала подъезда, и более ничего. Стало тише по части шума, свойственного обжитой зоне Преисподней. Хотя уверен — стоит копнуть примечательные норки, вокруг которых натоптано, и вольные цивилы проявятся, точно чертики из табакерки. И скорее всего, далеко не с мирными намерениями.

Чуйка потихоньку сигналила, сливаясь с легкими сигналами функции — угроза растет, опасность чуть приоткрыла заспанные глазки и начинает приглядываться, помаргивая. С кем бы, сука, поиграть. Вот только векторы давления я идентифицировать не смог — слишком широкий фронт посыла, нет четкости.

Но пока идется — будем ползти упорными кусочками плоти. Мы — пилигримы.

Следующую остановку сделали у остатков небольшого мебельного магазинчика, судя по кускам выставочных экземпляров. Руки гражданских до древесины не добрались, значит местечко не людное. Хотя в горле излишне сушит — может и дрожь виновата — подкинула бесплатных дровишек от щедрот.

— Сушит. — поморщилась Ива. Голос хриплый после долгого молчания. Вербальным смена почти не обменивается — больше жестами и, в случае Крысы, — ехидными взглядами, которые бесят тощего, стенающего под весом Пугала.

— Дрожь? —