продавать им встречавшиеся в стране виллы и замки (ἐπαύλεις καὶ τετραπυργίας), где было много рабов и стад рогатого скота. Купивший их начальник македонского отряда или наемников получал от Эвмена орудия и машины и приступал к осаде». Переводя и толкуя ἐπαύλεις как феодальные «замки», Ростовцев и его последователи делают отсюда вывод о феодальном политическом строе во Фригии в IV в., не замечая, что совершают ошибку petitio principii. В самом деле, нет никаких оснований для толкования и перевода ἐπαύλεις как «феодальные замки» – такого понятия в древности не существовало. В действительности смысл этого слова и содержание вкладываемого в него понятия совершенно иные. Фригия, особенно ее внутренние и горные области, оставалась страной варваров даже еще в римское время, тем более в IV в. до н. э. Для характеристики грубости Марсия Апулей (Flor., III) называет его Phryx cetera et barbarus. Христианский апологет Юстин также изображает фригийцев как типично варварское племя (dial. с. Tryph., 99). А в IV в. до н. э. фригийцы в глубинных районах были еще действительно варварами. Поэтому ἐπαύλεις и τετραπυργίας скорее всего характерны для варварских поселений, которые Ф. Энгельс описывает следующим образом: «Город, окружающий своими каменными стенами, башнями и зубцами каменные или кирпичные дома, сделался средоточием племени или союза племен»[80]. Судя по тому, что в этих ἐπαύλεις было «много рабов и скота», здесь уже произошло общественное разделение труда, в результате которого могли появиться большие каменные или кирпичные дома.

Столь же произвольно Welles[81] переводит в надписях, относящихся к Лаодике (см. ниже), слово βᾶρις феодальным термином manor house. Происхождение слова βᾶρις неясно; оно встречается в греческом языке в значении «богатый, роскошный дом, дворец». В Септуагинте (греческом переводе библии) словом βᾶρις переводится древнееврейское armon (II кн. Хрон. 36, 19) и heikal (Пс., 44 (45), 9), «дворец». Роскошный дом, который построил себе богатый откупщик Гиркан, Иосиф Флавий называет βᾶρις (Antiqu. XII, 4, 11).

Вот и весь материал о «феодалах» и «феодализме» в эллинистической Малой Азии. Можно привести еще одно упоминание ἐπαύλεις у Плутарха, писавшего через четыреста с лишком лет после описываемого времени.

Таким образом, феодалы и бароны в эллинистической Малой Азии существуют только в воображении М. Вебера, Ростовцева и их последователей. Конечно, ни о политической организации феодалов как класса, ни о феодальной иерархии никаких материалов в источниках нет, да и быть не может.

Что касается аграрных отношений, то здесь сторонники теории феодализма на Востоке не ставят самого коренного вопроса – о характере земельной собственности; между тем без решения этого вопроса всякие рассуждения о феодализме и крепостничестве остаются беспочвенными.

Древность – не только восточная, но и античная – знает различные формы зависимости земледельца. Однако характер зависимости крестьян, непосредственных производителей на земле, должен быть установлен совершенно точно, прежде чем делать какие-либо выводы о характере общественного строя. На Востоке масса крестьянского населения испокон века была связана, с одной стороны, отношениями к сельской общине, с другой – подчиненным положением по отношению к верховному собственнику земли – царю или богу (т. е. храму и его жрецам). Еще и в эллинистическую эпоху сохранялось «некоторое нерасчлененное единство города и деревни» (Маркс); подавляющее большинство крестьян жило в селениях (κῶμαι), сохранивших более или менее ясно выраженные остатки общинной организации. Они меньше других слоев населения воспринимали культуру греческих завоевателей, которые называют их неопределенным термином ἔθνη (племена). Некогда высшее единство общинного коллектива воплощалось в царе или боге, и обязательства общины перед царем или храмом совпадали (в идее) с интересами общины. Со временем взносы натурой на общие нужды и участие общинников в общественных работах превратились в обязательную дань верховному собственнику земли и обязательную работу «на дом царя». Принадлежность к общине, дававшей каждому члену право владения землей и правовую защиту, также изменила свою сущность по мере разложения общины и превратилась в связанность земледельца, в его прикрепление к ἰδία, которое гарантировало государству выполнение крестьянами своих повинностей. Зависимость крестьян, следовательно, была не феодальной; не было и феодальной земельной собственности; крестьяне владели землей по праву своей принадлежности к общине; от нее же получил право верховной собственности на землю и сам царь или бог. Частная земельная собственность появляется на Востоке в эллинистическое время как античная собственность благодаря приписке бывшей царской земли к территории греческих полисов – старых и вновь возникавших.

Как мы выше видели, Александр Македонский в приенской надписи (OGIS 1) различает землю, принадлежащую городу, и царскую землю, за которую жители сельских поселений платят подать. Но именно на царской земле в Малой Азии, или по крайней мере на части ее, Ростовцев и его ученики находят сохранившийся якобы от древневосточных монархий «феодализм» и «крепостничество». При этом они основываются на двух-трех документах, к рассмотрению которых и следует обратиться.

В 253 г. Антиох II, разводясь с Лаодикой, чтобы вступить в брак с Береникой, дочерью Птолемея Филадельфа, решил, по-видимому, компенсировать ее, продав ей (может быть, фиктивно) крупное земельное владение[82]. Подробное сообщение об этом акте сохранилось в трех документах, начертанных на стене в храме Аполлона Дидимейского[83]. Первый из этих документов – обращение Антиоха к Метрофану (по-видимому, стратегу) – гласит (строки 1–19):

«Царь Антиох Метрофану привет. Мы продали Лаодике Паннукоме, дом (βᾶριν) и относящуюся к селению землю, граничащую с землей Зелеи и Кизика и со старой дорогой, которая проходила выше Паннукоме, но была распахана ближними земледельцами, чтобы отрезать этот участок для себя – нынешняя Паннукоме возникла позднее, – и местечки, какие окажутся на этой земле, и принадлежащих к ним λαοί со всеми их домами и со всем принадлежащим им и с поступлениями пятьдесят девятого года[84] за тридцать талантов серебра – равно как λαοί, которые, будучи из этого селения, переселились в другие места, – с тем, что она (Лаодика) не будет платить никаких налогов в царскую казну, и она будет вправе приписать к полису, к какому пожелает; на тех же основаниях купившие или получившие от нее тоже будут владеть неограниченно и присоединят к полису, к какому пожелают, если только Лаодика не успела раньше присоединить к полису; в этом случае они будут владеть землей там, куда она присоединена Лаодикой».

После указания о порядке расчета за полученную Лаодикой землю Антиох продолжает (строки 24–28):

«Распорядись передать Арридею, эконому Лаодики, селение, виллу, дом, относящуюся сюда землю и λαοί с их домами (λαοὺς πανοικίους) и всем принадлежащим им и зарегистрировать продажу в царском архиве в Сардах и