будет к ней. Марья Премудрая отперла двери, и взошли к ней в комнаты, но не видали никого, догадались, что непременно кто-нибудь к ней летает. Посидев несколько, вышли вон из покоев сестры своей и согласились между собою, через несколько времени придти и подсмотреть. Марья же Премудрая, дожидаясь Ивана-королевича, облокотившись на стол, вздремала. В сие самое время подошли ее сестры к окну и натыкали на оном вилок и ножей, сами же ушли. Спустя после сего Иван-королевич, оборотясь в ясного сокола подлетел к окошку и, видя спящую Марью Премудрую и натыканные ножи, бился несколько у окна открытого и весь изрезался так, что кровь текла ручьями по окошку, но не могший разбудить Марью Премудрую, написал на окне: «Прощай, Марья Премудрая! Когда хочешь меня искать, то ищи за тридевять земель в тридесятом королевстве». И улетел. Марья же Премудрая, пробудясь ото сна, увидела на окошке кровь и надпись, догадалась, что был Иван-королевич и что это подшутили над ним из ненависти ее сестры. Прочтя надпись и не объявляя никому, пошла в кузницу, заказала сковать трое чеботов железных, три костыля и три просвиры чугунные. Как скоро сие все было исполнено, то пошла искать Ивана-королевича, оставя своего родителя и всю родню.

Шла путем-дорогою, долго ли, скоро ли, близко ли, далеко ли, уже истоптала одни чеботы, переломила палку и изглотала чугунную просвиру. Напоследок пришла к избушке, которая стоит на двух курьих ножках, повертывается, откуда ветер ни потянет. Подошед к ней, сказала: «Избушка, избушка! Стань к лесу задом, а ко мне передом!» Избушка тотчас перевернулась. И как только Марья Премудрая взошла в избушку, то в ней лежит Баба-Яга, костяная нога, из угла в угол, нос в потолок, губы на притолке висят. Увидя Марью Премудрую, сказала: «А! Доселева русского духу слыхом не слыхано, и видом не видано, ныне же русский дух в очах совершается. Что ты, красная девица, волею или неволею?» — «Сударыня бабушка, — отвечала Марья Премудрая, — сколько волею, а вдвое того неволею». И рассказала ей о всем обстоятельно. «Знаю я Ивана-королевича, — говорила Яга-Баба, — он мне племянник родной; далеко же тебе идти! Я слышала, что он сосватался уже». По сем выпарила Яга-Баба Марью Премудрую, угостила и дала ей серебряное блюдечко, на котором само катается золотое яичко ежеминутно, потом отпустила ее.

Марья Премудрая, отблагодаря Ягу-Бабу, пошла путем-дорогою; и шла, шла, наконец истоптала другие чеботы, изломала палку и изглодала чугунную просвиру, и подходила также к избушке, которая, стоя на курьих ножках, повертывается. Подошед к ней, Марья Премудрая сказала: «Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом». Избушка тотчас обернулась, и она, вошед в нее, увидела Бабу-Ягу, которая лежит из угла в угол, нос в потолок, губы на притолоке висят. Яга-Баба закричала: «А! Доселева русского духу слыхом не слыхано и видом не видано, а теперь русский дух в очах совершается. Зачем ты, красная девица, пришла сюда, волею или неволею?» — «Сударыня бабушка, — отвечала Марья Премудрая, — не столько волею, сколько неволею». Потом рассказала ей о всем обстоятельно. Баба-Яга, выслушав ее, сказала: «Знаю я Ивана-королевича, он мне родной племянник, я слышала, что он уже скоро женится, поди и заставай его». По сем в баньке ее выпарила, угостила и подарила скатерть, которую как скоро расстелешь, то всякие представятся явства сахарные и напитки крепкие. Марья же Премудрая, отблагодаря Бабу-Ягу, пошла далее.

Шла, шла, истоптала третьи чеботы, изломала палку и изглотала чугунную просвиру. Напоследок подошла к избушке, которая, на курьих ножках стоя, повертывается, и сказала: «Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом!» Избушка тотчас обернулась. Марья Премудрая взошла в нее, увидела Бабу-Ягу, костяную ногу, которая лежала из угла в угол, нос в потолок, губы на притолке висят. «А! — закричала Яга-Баба. — Доселева русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а теперь русской дух в очах совершается. Что ты, красная девица, волею или не волею сюда пришла?» — спросила Яга-Баба. «Не столько, сударыня бабушка, волею, сколько неволею; ищу я Ивана-королевича». — «Знаю я его, — отвечала Баба-Яга, — он мой родной племянник и уже женился». По сем выпарила в баньке, угостила и подарила ей шириночку, которую, как скоро развернешь, то разные увеселения и забавы представляются. Потом приказала ей Баба-Яга: «Как скоро ты придешь в то королевство, то сядь в королевском саду и подарки сестер моих и мой ни за что не продавай, а только отдавай за то, чтобы позволила тебе королева ночь просидеть над сонным Иваном-королевичем».

Марья Премудрая, отблагодаря Ягу-Бабу, пошла путем-дорогою и, пришед в то королевство, которым управляет Иван-королевич, пришла прямо в сад королевский и, седши в оном, вынула блюдечко серебряное, на котором перекатывалось золотое яичко. Увидя сие, придворные донесли королеве: «Милостивая государыня! Какая-то женщина, у которой по серебряному блюдечку перекатывается само яичко золотое». Она тотчас пошла в сад посмотреть и, увидя это, спросила, не продаст ли она сего. «Никак мне продать не можно, — отвечала Марья Премудрая, — а если угодно вашему величеству, то я отдам, только с тем, чтобы мне позволили посидеть ночь над сонным королем». Королева, выслушав сие, засмеялась и, возвратясь к королю, сказала ему: «У женщины, батюшка, находится серебряное блюдечко, на коем перекатывается само собой золотое яичко, я покупала оное, и женщина не продает, а только просит, чтобы позволить ей посидеть ночь над сонным тобою». — «Очень хорошо, — сказал король, — для чего же ей сего не позволить? Она не укусит меня». И таким образом королева позволила ей придти во дворец.

Между тем королева старалась короля напоить напитками крепкими допьяна, чтобы он не мог во всю ночь пробудиться. Король же в сем случае взял предосторожность и, несколько рюмок выпив, притворился бесчувственно пьяным и пошел спать. По наступлении же ночи королева ввела ее в спальну королевскую и посадила. Как скоро все вышли из спальни, то Марья Премудрая села к кровати Ивана-королевича. «Батюшка мой! Иван-королевич! Финифтяное мое перушко! Проснись, пробудись! Я к тебе пришла, Марья Премудрая, трои я чеботы железные истоптала, три палки изломала, три просвиры изглодала, все тебя, мой свет, искала». Иван-королевич, притворившись крепко спящим, ничего ей не отвечал. Таким образом Марья Премудрая проводила первую ночь. А за скатерку так же вторую ночь проводила в спальне, не получа никакого ответа. На третий день разослала она свою шириночку, и королева, увидя всякие забавы и увеселения, спросила