Занятия проводили на базах Краснознамённого Балтийского флота. И начали не со специальных знаний, а с лекций по истории ВКП(б). У Андрея скулы сводило. Ему, как и другим офицерам-оперативникам нужны знания, помогающие по службе. Их начали давать позже. Юриспруденцию, боевое самбо, стрельба, картография, радиодело и обязательно иностранный язык. Андрею предложили на выбор – немецкий или румынский. Он выбрал немецкий, в Европе его знают многие, в отличие от румынского. Да и немецкая разведка наиболее активная, разведгруппы чаще её, чем румынские.

Свободного времени было мало, время обучения сократили, но когда разрешали выход в город, Андрей обязательно выходил. В его бытность Санкт-Петербург, а в советское время Ленинград, он любил. Старинные здания, набережные, мосты – всё сохранено со времён Петра, работы известных архитекторов и скульпторов. И главное – центр города, его историческая часть, не испорчена безликими бетонными строениями. Конечно, война и блокада наложили на город свой отпечаток. На стенах зданий предупреждения – «Эта сторона улицы при артобстреле наиболее опасна». Есть разрушенные дома, в уцелевших стёкла крест-накрест заклеены. И мало гражданских лиц. В блокаду женщин, детей, стариков вывезли в тыл, остались только те, кто выпускал продукцию.

С обучением в школе торопились. Видимо, хотели выпустить слушателей к началу активных боевых действий. Все, от рядового до генерала, понимали – немцы сильны, но выдохлись, и резервов у них нет. А Красная армия сильна, как никогда. Боевой техники и боеприпасов достаточно, офицеры и генералы приобрели боевой опыт. К началу 1944 года под оккупацией оставались Прибалтика, Белоруссия, значительная часть Украины, Крым, Молдавия, Карелия. Немцы держали на Восточном фронте 236 дивизий и 23 бригады. Немецкий генералитет предполагал, что русские летом нанесут главный удар на юго-западе, там немцы сосредоточили основные силы. На Украине одна немецкая дивизия обороняла восемь километров по фронту, а в Белоруссии девятнадцать.

И когда началась операция «Багратион», немцам спешно пришлось перегруппировывать силы, перебрасывать технику и личный состав с других участков.

Андрей вернулся с курсов СМЕРШ в марте. Обучение дало неожиданный результат, его повысили в звании до капитан-лейтенанта. Офицеры СМЕРШа носили ту форму и эмблемы, которые имели до службы в контрразведке. Например, танкист носил форму армейскую, цвета хаки и в петлицах танки. А Андрей – форму морскую и согласно званию именовался по-флотски, капитан-лейтенант.

По всему чувствовалось – скоро начнётся наступление. На Кубань прибывали свежие части, активно завозили топливо, боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Подвоз осуществлялся для скрытности либо ночью, либо в дневное время, но под сильным авиационным прикрытием, чтобы самолёты-разведчики не засекли повышенную активность. Всё же немцы что-то подозревали, активизировалась их разведка, стали чаще забрасываться в наш тыл разведгруппы. Но качество их подготовки ухудшилось, у немцев цейтнот. А ещё среди пленных, из которых производился отбор, уже не было таких пораженческих настроений. Пленные надеялись, что их освободят, и пачкать себя предательством не хотели. Были, которые соглашались, причём держали камень за пазухой. Полагали, что после переброски в наш тыл пойдут в контрразведку и сдадутся. Как вариант – отсидеться до конца войны на каком-нибудь хуторе. Немцы документы делали добротные, зачастую даже инвалидность, чтобы в Красную армию не призвали.

По возвращении в свой отдел дел навалилось много. Наш радиоотдел фиксировал выходы радиостанций в ближнем и дальнем тылу. Причём рации разные и места выхода менялись. У каждого радиста свой «почерк» и опознать его труда не составляет для опытного уха. Дальний тыл – это забота ГУКР СМЕРШ, НКВД. А территория дислокации флотских частей берегового базирования – это уже епархия СМЕРШ флота. Всего в ближнем тылу проявили себя три радиостанции. Перед наступлением они могли сообщать врагу важные сведения о сосредоточении войск, расположении складов. Последующие бомбардировки люфтваффе могли сорвать сроки наступления. Начальство «озадачило» оперативный состав. И не только их. Радиоотдел должен был запеленговать места выхода. К этому времени уже в органах контрразведки появились пеленгаторы на автомашинах, но в недостаточном количестве для точного указания места. Предположительный район пять на пять километров, иногда больший квадрат. Радист после радиосеанса на месте сидеть не будет, постарается как можно быстрее покинуть район. Спрятал рацию в укромном месте, и ты уже мирный житель. Но после нескольких неудач радиоотдел нанёс на карту места выхода. Получалось – поблизости от железнодорожной линии Тихорецк – Краснодар. Сразу напрашивался вывод – наблюдатель или наблюдатели следили за перевозками, а потому жили поблизости от железной дороги или работали на ней. Самый удобный вариант для разведчика. Но на железной дороге работают тысячи – вагонники, обходчики, паровозные бригады, стрелочники, дежурные по станциям, слесари, мазутчики, да всех не перечислить. И каждый может оказаться предателем.

Для начала Андрей решил осмотреть места выхода в эфир радиостанций. Как ни странно, мотоцикл, который он исправил, оказался цел. Пока он был на курсах, старшина отдела его мотоцикл никому не отдавал.

– Как исправить технику, так никого, а как поездить, так всем дай.

Андрей взял с собой младшего лейтенанта из морпехов. Пришли в отдел двое, за время учёбы один погиб, подорвавшись на мине. Андрей на карте карандашом отметки сделал. Подъехали к первой точке. Маловероятно, что останутся следы, всё же неделя прошла после радиосеанса, но дождей не было, земля после зимы ещё влажновата.

На Кубани в марте уже снега нет, деревья цветут, трава зеленеет.

– Ты кругами походи. Поищи свежие следы от колёс. Если обнаружишь – шумни. И внимательнее под ноги смотри, не ровён час – мина.

Бои через эти места проходили дважды, когда немцы наступали, потом наши. Могли остаться в земле неразорвавшиеся миномётные мины или противопехотные, которые немцы ставили во множестве.

Мотоцикл Андрей оставил на грунтовой дороге, на её пыльной поверхности видны следы колёс грузовика. Если машина прошла, шансов подорваться меньше. Слева от дороги рощица начинается, довольно редкая, насквозь просматривается. Андрей деревья осматривать начал. Поиск увенчался успехом. На ветках двух деревьев обнаружил сорванную кору. Именно отсюда выходил в эфир радист. На одно дерево провод антенны, на другое – диполь. Да повыше, чтобы связь устойчивее была. После радиосеанса радист провода сдёрнул. Эх, собаку-ищейку бы сюда. Правда времени прошло много, может след не взять. Зато Глеб окликнул:

– Товарищ капитан-лейтенант!

Андрей подошёл. На влажной земле чёткий отпечаток красноармейского ботинка. В роще солнце до земли недостаёт, листва не даёт. А на грунтовой дороге уже подсохла. Андрей из командирской сумки линейку достал, след измерил. Получалось 27 сантиметров или сорок второй размер, довольно распространённый. Что красноармейцу в роще делать? Железная дорога в ста метрах, а воинских частей поблизости нет. Ещё полчаса осматривали рощу, никаких следов не нашли. Переехали ко второй отметке. Андрей только мотор заглушил, а Глеб ему в ухо: