Шрифт:
Закладка:
Но когда я вспомнил опасения Даши по поводу Аллы, захотелось курить.
Бригадир Леха молча протянул мне пачку, но я качнул головой.
— Кто-нибудь посторонний сегодня был?
— Нет, все как обычно.
Ладно, версию отметаем с некоторым облегчением.
Уже когда я садился в машину, чтобы вернуться к Даше, он нагнал меня:
— Жена вот только ваша заезжала, хотела какой-то сверток передать, я отказался. Очень злилась. Ты ей скажи, командир, я ж не могу, я ж не знаю, что там, вдруг пропадет чего…
Он бубнил, как обычно, мешая обращение на «вы» и на «ты», не поднимая глаз. Своих ребят он строить умел — в основном с помощью такой-то матери, а вот с начальством общаться был «не обучен».
— Долго она тут была? — спросил я.
— С полчасика покрутилась, потом в сортир… простите, в туалет, попросилась, увидела нашу будочку, да и умчалась.
— Понятно, спасибо, Лех.
По пути в город я выяснил, что на другие объекты Алла тоже заезжала, якобы искала меня, но далеко ее не пускали, там народ военный был, их ее трюками не прошибить.
До дома я гнал под максимум, благо патрулей тут сроду не было, но под окнами своей бывшей квартиры, где ждала меня бывшая жена, вдруг передумал.
Алла хорошо меня знала. Именно так бы я и отреагировал — на нервах примчался разбираться, задавать миллионы бессмысленных вопросов, как делал каждый раз, когда она творила какую-нибудь дичь.
А она мурлыкала и заявляла, что просто так сильно по мне соскучилась, а я так занят, что у нее не было никакого другого способа привлечь мое внимание, как только заявить моей секретарше, что та уволена.
Пара дней жаркого секса — секретарша на месте, у Аллы новая цацка или телефончик, она сыта и довольна, я возвращаюсь к работе.
Пора менять старые привычки.
Поэтому я развернулся и поехал туда, куда звало сердце, а не раздерганные нервы.
К Даше.
Меня не было часа полтора максимум, но уже на лестнице встретили аппетитные запахи, от которых заурчало в животе — я вспомнил, что последний раз нормально ел часа в два, а времени уже девять… И даже успел достать телефон, чтобы сразу же заказать пиццу, едва переступлю порог квартиры.
Но за дверью моего нового дома дожидается настоящий рай: тепло, уют, яркий свет, нежный объятия и горячий ужин.
— Ну зачем ты готовила! — притворно возмущался я, нетерпеливо сбрасывая ботинки и торопясь на кухню, где на столе ждала рыба в золотистом кляре, тоненькие, почти прозрачные ломтики картошки с маслом и укропом, салат из свежих огурцов и помидоров с тонкими колечками фиолетового лука и даже шарлотка с румяной корочкой, хотя я абсолютно уверен, что в доме нет миксера. — Я бы заказал что-нибудь!
— Просто я волновалась за тебя, — смеялась она, устраиваясь напротив с чашкой чая. — Надо было занять чем-нибудь руки. У тебя тут слишком мало вещей, чтобы я могла как следует покопаться и найти страшные секреты, пришлось искать что-нибудь интересное в холодильнике. А дальше оно само…
И улыбка у нее такая хитрая и нежная, что я даже на минуту забыл, как мне вкусно, чтобы полюбоваться ею. И отметить колечко на пальце, которое она не сняла.
Как мало человеку надо для счастья.
Как много.
— В следующий раз моя очередь готовить, — заявляю я, переходя к шарлотке и чаю. — Хочу показать себя во всей красе. Не только ты пригодишься в хозяйстве, я тоже кое-что умею!
Хотя переплюнуть Дашу будет сложно, у меня есть парочка тузов в рукаве. К тридцати годам у каждого, даже самого нехозяйственного мужчины должно быть как минимум два коронных блюда. После второго жертва падает в глубокий продолжительный обморок от счастья и до третьего уже не доходит. Но у меня исключительный случай, так что научусь и третьему.
Нельзя же, чтобы она сорвалась с крючка!
— А когда у нас следующий раз? — задумчиво интересуется Даша. — Я постараюсь в этот день не обедать, чтобы не перебить аппетит.
— Завтра, — без тени сомнений заявляю я, потому что и так-то не готов отпускать ее, а идея провести хоть один вечер порознь кажется чудовищной.
— Каждый день ходить в гости? — хмурится она. — Кто так делает?
— Это не гости, — поясняю я. — Это ты со мной живешь, просто еще не поняла этого.
— Нет… — упрямо мотает головой. — Не живу. Богдан… ну пойми ты.
Не понимаю. Не хочу понимать. У меня старомодное воспитание, причем не благодаря родителям. Я сам себя воспитал. Подумал хорошенько и понял, что счастье не в том, чтобы сменить как можно больше женщин за минимальное время, а в том, чтобы найти одну, влюбиться до одури и видеть ее юной феей даже в старости, когда из нас обоих будет сыпаться песочек. Это пусть другие дураки мечутся, жалуясь на то, что ровесницы все более пожухлые и помятые с каждым годом. У меня всю жизнь будет самая прекрасная женщина, которую я запомню такой, какую увидел впервые.
И пусть первый раз я жестоко ошибся, со второго, уверен, все пойдет как надо.
Поэтому Дашино сопротивление такому прекрасному плану вызывает еле заметное раздражение.
— Не понимаю. Я серьезно. Даш, что я должен сделать, чтобы убедить тебя, что я не шучу?
— Не знаю… — она смотрит в глубину чашки, словно собирается гадать по чаинкам, и хмурится. Хочется отобрать чашку и самому посмотреть, что там нас такого плохого ждет. — Все слишком быстро. Так не принимают решения на всю жизнь.
— Если тебе нужны ухаживания и конфетно-букетный период, я готов устраивать свидания хоть каждый день. Будем ходить в кино и зоопарк, гулять по парку, есть сахарную вату, кататься на велосипедах, я не знаю, что там делают на свиданиях сейчас, но я погуглю, — сообщаю я, стараясь перевести в шутку, напряжение, возникшее между нами. К тому же идея есть сахарную вату из одного облачка и целоваться липкими губами вызывает у меня неожиданный энтузиазм. — Столько, сколько захочешь. Но я хочу засыпать и просыпаться только с тобой. Я уже и так жил без тебя тридцать один год, согласись, это долго!
