пальто, вышла на улицу.

Запихала все в урну.

Опять вернулась домой.

И на улицу.

Струйка живительного спиртного, огонек зажигалки — и вещи вспыхнули, в небо потянулась серая струйка дыма.

Огонь горит.

Не докажут, что я была в этом проклятом саду, нет.

Но где же Сонькин пацан?

Матвей у меня умный, слушает только меня.

А этот дурак куда смотался? Он не мог, он должен был сесть в машину, он, как все дети — доверчивый и открытый.

Соня, я все знаю про твоего сына, ты мне сама рассказывала.

И в этом мое преимущество.

Я вас раздавлю, у меня другого выхода нет.

Матвей должен жить с отцом.

— Матвей, — позвала, когда вернулась в таунхаус. — Если кто-то будет спрашивать — я все утро была здесь, с тобой, понял?

— Да, мама.

В дверь позвонили.

Свекры раньше Соньки успели, она, похоже, столбы и деревья сбивает на пути ко мне — так нервничает.

Пусть не доедет — мелькнула мысль, от которой дрожь по телу пошла.

Соня…

Мы были подругами. Я любила ее. Искренне. Но слова и чувства лишь здесь и сейчас существуют, время проходит.

В конце концов, нет подруг и друзей, есть любовь, первая, настоящая — за нее бороться надо и убивать.

— Это точно была не ты? — вернул меня в реальность голос свекра.

Я в мысли ушла и не заметила, как мать Дэна осталась с Матвеем, как Андрей Валерьевич протащил меня по коридору и спиной впечатал в стену кухни.

Я лишь сейчас сообразила, где нахожусь, глаза его увидела — жесткие и злые.

— Зачем мне Макар? — прохрипела, пытаясь руку его столкнуть, что на грудь давит. — У меня свой сын есть. Я не чокнутая фанатка, которая озлобилась. Я понимаю, Андрей Валерьевич, — усилием убрала его руку и стало дышать легче. — Денис красивый. На его боях и майки девчонки задирали, хотели внимание привлечь. Без толку. А тут мое интервью. И выяснилось — не так уж сильно он любит жену. Значит, и у фанатов есть шанс в его постель прыгнуть. Их миллионы, Андрей Валерьевич. Любая могла психануть и забрать ребенка, крышей поехать. Точно не я. Я нормальная. И я сама — мать.

Проговорила.

Усомнилась на миг — и успокоилась.

Безумцы не признают своего безумия, а я сомневаюсь в себе.

Я точно нормальна.

Просто очень хочу отца для своего сына.

И это правильно.

— Соня, — сказал свекор, когда за окном зашумело.

Его взгляд проследила и уверилась — Соня собрала все столбы. На участок влетела мятая старая иномарка, на которой она в последнее время рассекает, забив на угнанный мерс.

‍Подруга почти на крыльцо залетела, из машины вышла и на ступеньки запрыгнула.

Не знаю я, где твой сын, я его потеряла — ответила мысленно.

Со стуком распахнулась дверь.

СОНЯ

— Воспитатель сказала, что Мака навещала женщина, — посмотрела на Полину, что замерла в дверях. — Якобы моя подруга, машинку хотела подарить. Разговора она не слышала. Но мне с минуты на минуту придут с записи с камер.

Выдержала паузу, глядя в лицо бывшей подруги.

Пусть признается и пусть Макар рядом, эта дура заперла его в комнате, а я заберу.

Мой мальчик.

Меня так колотит, я готова разрушить здесь все, покрошить, разбить, и чтобы потом танк сравнял этот дом с землёй.

Но мой сын.

Из-за него держусь и живут во мне остатки спокойствия, я хочу его вернуть, я стараюсь.

А если Полина ненормальная…

Точно ненормальная, иначе не приблизилась бы к моему ребенку.

— Соня, я по телефону уже ответила — понятия не имею где твой Макар.

Врёт, дрянь.

Глаза блестят и бегают.

А мне так плохо, словно тараном изнутри в грудь.

— Скажи, просто скажи, — подступила к ней. — У тебя ведь тоже сын. Я не на жалость давлю, а к чувствам матери взываю. Скажи, — попросила в отчаянии. — Или я тебя уничтожу. Если не скажешь — спокойно уйду. Но ты сама больше из этого дома выйти не сможешь. На тебя кирпич упадет, ты в люк канализационный провалишься, машина тебя собьет — не жить тебе за пределами этого таунхауса, и я не шучу — этот дом в склеп превратится для тебя и твоего ребенка.

Она жутко вздрогнула — поняла мои мысли мой голос, взгляд, и что я на все готова. Поежилась. Глаза забегали, не находя меня.

Скажет.

Точно.

Понимает — терять мне нечего, одним пальцем до моего сына коснется — я уничтожу ее.

— Соня, я…

— Оставить, — вырос за спиной Полины мой свёкор. Глянул мрачно. — Байки не сочиняй, Соня. Полина не крала твоего ребенка. Не вали вину. На себя посмотри. Сама упустила моего внука.

Бах…

Как салют в ушах взорвался и так же красочно перед глазами огни.

Отец Дэна на стороне этой твари? Когда Макар пропал?

Не смогла, не выдержала давления, крикнула во всех голос:

— Макар! Макар, это мама! Выйди ко мне! Позови, ты здесь?

Я не ору, вою от ужаса, от надежды, что мой сын, правда, здесь.

Пусть его украла она, эта стерва, моя бывшая подруга, которую я готова убить.

Ведь если мой сын не здесь, не у нее — то где он?!

Что с ним?!

Опустилась на пол и заплакала.

Не хотела, не надо, я сильная, я не трусиха, но трясусь сейчас, мне так страшно, страшно.

Видео.

С камер.

Пикнул телефон.

Выхватила сотовый из кармана и нажала на воспроизведение.

— Кино в другом месте смотри, — вырывали у меня из рук телефон.

Поднялась и столкнулась взглядом со свекром.

— Отдайте, — процедила, не понимая, как он может таким жёстким быть сейчас, пусть меня не любил всегда, но ведь пропал его внук.

— Макара мы найдем. Сами. Без твоих истерик, — отрывисто бросил Андрей Валерьевич, телефоном моим покачивая у меня перед лицом, словно играет с собакой. — Ты Матвея напугала. Они с бабушкой в комнате. А кричать в этом доме запрещено. Я так сказал.

— Вы тоже бойтесь, — выдохнула, осознав, что у свекра ко мне настоящая ненависть, не та, которую можно сгладить — а твердая, он разумом меня ненавидит, не чувствами. — Телефон отдайте немедленно.

— Выйди из дома и отдам, Соня, — он шагнул на меня, оттесняя к дверям.

Что я могу сделать? Лицо его расцарапать? Впервые в жизни пожалела, что я не Денис, не могу забить его до нокаута, нет у меня таких кулаков.

Поймала взгляд Полины — опасение с торжеством вперемешку.

На крыльцо вышла и словила сотовый, который свекор бросил мне через порог.

— Со