Шрифт:
Закладка:
Я киваю и засовываю листок в карман. Чтобы получить эту информацию, мне нужно будет снова подключиться к компьютеру клиники, что будет не так уж сложно. Теперь персонал меня знает. Я жена доктора Галлахера, которая иногда приносит им торт к чаю. Которая время от времени помогает с регистрацией и которая теперь знает их системные пароли.
— Зачем тебе нужна эта информация? — спрашиваю я. — Кого ты пытаешься найти?
- “Сирано”.
Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Мне хорошо знакомо это имя, потому что Сирано — кодовое имя русского шпиона, за которым Агентство охотится уже много лет. ЦРУ не знает, какое имя он сейчас использует, но мы выяснили, что он родился в Ростове, был завербован и обучен российским директоратом "С" и был отправлен за границу, чтобы на Западе выдать себя за другого человека. Первая зацепка за то, что он вообще существовал, была получена из перехваченного сообщения восемь лет назад, где наше внимание впервые привлекло кодовое имя Сирано. Мы не знаем, как он выглядит и чем занимается; мы знаем только, что имя Сирано неоднократно фигурирует в сообщениях Российского директората, в сообщениях, в которых также упоминаются два нынешних члена парламента. Как и другим иностранным оперативникам, ему, без сомнения, поручено внедряться во власть и оказывать влияние на тех, кто находится у власти, и все это в интересах России.
— Есть ли новые данные о нем? — спрашиваю я.
— Перехваченное сообщение от его куратора. В нем упоминался компаньон. Женщина, которой требуются регулярные вливания этого препарата.
— И ты думаешь, что она пациентка Галена?
— Мы не знаем. Мы просто раскидываем широкую сеть на всех, кто принимает это лекарство. Имея международную клиентуру, Гален может получить именно такого клиента.
Наш разговор снова прерывают посетители комнаты 17, на этот раз супружеская пара лет тридцати. Американцы, судя по синим джинсам и кроссовкам "Найк". Нереиды, похоже, тоже не представляют для них особого интереса, и мгновение спустя они двигаются дальше.
— Этот прием в выходные в Мэннинг-хаусе, — говорит Диана. — Узнай побольше о гостях.
— Постараюсь.
— Мы будем следить за дорогами и посмотрим, кто приедет на выходные. И постараемся добавить еще одну пару ушей в список приглашенных.
— Еще одну пару? — Я хмуро смотрю на нее. — Что? Кого?
— Будет безопаснее, если ты не будешь знать. Для вас обоих.
— У вас уже есть агент в окружении Хардвика?"
Диана не отвечает, вместо этого она устремляет взгляд на скульптуры. Я разрушила свою прежнюю жизнь ради нее, а она не хочет делиться этой жизненно важной информацией. Тот факт, что она мне не доверяет, заставляет меня задуматься, насколько я могу доверять ей.
Я резко поднимаюсь со скамейки. — Если у тебя там есть кто-то еще, то я тебе на самом деле не нужна.
— Нам нужны все. Нам нужны все кадры, потому что мы можем потерять одного из вас в любой момент. Ты же знаешь, с какими людьми мы имеем дело. Ты знаешь, на что они способны. Или ты забыла?
— Забыла? — Я поворачиваюсь к ней лицом. В комнате больше никого нет, нет других ушей, которые могли бы услышать меня, когда я отвечаю яростным шепотом. — Тебя не было там, когда Доку умер от потери крови в Стамбуле. Тебя там не было, когда они подожгли его сестру и ее дочь, как живые факелы. О, я точно знаю, с какими людьми мы имеем дело.
— Тогда ты понимаешь, почему я не могу раскрыть нашего актива. Это для его же безопасности. И для твоей.
Разделить нас, чтобы мы не могли предать друг друга. Отрезать нас друг от друга, чтобы каждый работал в одиночку. В этом есть смысл, но в то же время я чувствую себя изолированной. Диана сказала "его", когда упоминала об активе, так что я знаю, что это мужчина. Что он знает обо мне? Достаточно, чтобы подвергнуть меня опасности, стоит ли попытаться его разговорить? Это обратная сторона знания союзника, который работает с вами в тылу врага. Предательство всегда возможно.
Когда я выхожу из музея, я чувствую себя болезненно беззащитной, несмотря на то, что вокруг меня толпятся туристы. Здесь всегда есть туристы, американцы со своими теннисными туфлями и поясными сумками, японцы со своими селфи-палками. В этой толпе я могу быть безликой, но я не чувствую себя в безопасности.
У меня звонит телефон. На моем экране абонент не идентифицирован, но когда я отвечаю на звонок, я узнаю голос. — Мистер Хардвик хотел бы вас видеть. — Это Кит, из службы безопасности Хардвика.
Я останавливаюсь у подножия лестницы и лихорадочно оглядываю толпу. За мной следили? Они знают, что я встречалась с Дианой?
— Он сказал зачем? — спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.
— Просто дружеская беседа.
— Когда он хочет меня видеть?
— Сейчас. Приходите в его офис в Хардвик-Тауэр. Двадцать восьмой этаж.
Я рассматриваю все возможные причины для этой встречи. Он узнал, на кого я работаю? Не попаду ли я в ловушку?
— Простите, но мне хотелось бы знать в чем, собственно, дело, — говорю я.
— Мистер Хардвик все объяснит вам, когда вы приедете.
Хардвик-тауэр, расположенный в лондонском районе Саутуорк, возвышается на тридцать этажей и выходит окнами на Темзу. С тех пор как я переехала в Лондон, я однажды обедала в этом ресторане с Дэнни и несколько раз проходила мимо него во время моих прогулок вдоль реки, но у меня никогда не было возможности посетить штаб-квартиру организации Хардвика на двадцать восьмом этаже. Доступ осуществляется через частные лифты, и чтобы добраться до них, я должна сначала зарегистрироваться на стойке охраны, позволить охраннику обыскать мою сумочку, а затем пройти через металлодетектор. Это не просто театр; Хардвик искренне беспокоится о своей безопасности, это стало для меня очевидным еще на нашем свадебном ужине, когда его люди Кит и Виктор заперли нас в ресторане.
Я еду в лифте одна, и пока он бесшумно поднимает меня на двадцать восьмой этаж, я смотрю на свое отражение в полированной поверхности двери. Я вижу напряжение на своем лице и чувствую, как мое сердце бешено колотится в груди. Возьми себя в руки. Успокойся. Я не могу позволить ему увидеть мой страх. Я просто американская жена Дэнни, пришла поговорить о… о чем? Моими мыслями должна
