«Это конец! — словно шаровая молния, обожгла мысль. — Надо как-то выкручиваться, чтоб остаться в живых, а не то прихлопнут здесь, в лесу, и дело с концом.»

Мысли его перекинулись на далекую Ровенщину, где отец при панской Польше был первым человеком на селе. Сотни десятин плодородной земли, конезавод, гурты овец и коров — все это принадлежало им, Хоменкам, и единственным наследником всего этого богатства был он — Владимир. В памяти почему-то всплыла картина зимнего сада. Ночная февральская свежесть долетала с дальнего поля, яблони в белесой темноте тихо гудели. Он шел медленно по садовой расчищенной дорожке к крыльцу, шел хозяином, сильным, молодым, уверенным в жизненном счастье.

Голос Николая вернул его к действительности.

— Отвечайте, кто вы и откуда.

И в этот момент Хоменко вдруг решил: запираться бесполезно, надо любой ценой бороться за жизнь.

Николай словно прочитал его мысли, строго добавил:

— Учтите, чистосердечное признание во многом определит вашу дальнейшую судьбу.

— Вы охотитесь за нами уже несколько дней и, наверное, знаете, как мы очутились здесь, в вашем тылу, — настороженно заговорил нахтигалевец, — и догадываетесь о цели нашего визита.

Он посмотрел в упор на Николая.

— Это мы знаем.

— Так вот, нас выбросили с самолета десантом, и мы рыщем по вашим тылам, толком не успели оглядеться, как вы сели нам на хвост...

Хоменко решил умолчать о том, что они успели натворить на советской земле. «Может, им неизвестно, — подумал он, — и отвечать меньше придется».

И тут услышал вопрос:

— Назовите численность вашей диверсионной группы, кто ее командир, где была сформирована?

Нахтигалевец вынужден был рассказать обо всем, а о себе сообщил, что зовут его Владимир Хоменко, родом он с Ровенщины, сын бедного крестьянина, спутался с националистами по молодости и недомыслию.

Красноармейцы выслушали путаный рассказ диверсанта и поняли, кто он есть на самом деле. Николай посмотрел на часы: близилось время к осаде мельницы, надо было спешить.

— Сейчас в сопровождении нашего бойца вы пойдете к мельнице и предложите своим дружкам, пока не поздно, сдаться, сложить оружие. Вы сами видите — их сопротивление бессмысленно.

Хоменко испуганно поежился:

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Если я произнесу хоть слово о сдаче, они пристрелят меня, как изменника.

— Будете кричать из-за насыпи, там пули не достанут...

Раздался глухой хлопок — и в небо с шипением взлетел зеленый клубок, оставляя после себя седую дымку. Неожиданно из-за леса донеслась пулеметная очередь и защелкали одиночные винтовочные выстрелы.

— Группа Михаила на засаду напоролась, — определил Николай, — надо немедленно брать мельницу. — Отделение, за мной! — скомандовал он, и, пригнувшись, побежал к насыпи, увлекая за собой бойцов.

Плотина отделяла ворота мельницы от пруда. Как только отдельные бойцы показались на насыпи, по ним из мельничных ворот начали стрелять из автоматов.

— Ложись! — крикнул Николай. — Всем скрыться за насыпью!

Пули взбивали пыль на плотине, ударялись о стволы дубов, секли листву.

— Ну, давай, гад, если хочешь жить, кричи своим дружкам, чтобы прекращали пальбу! Пусть сдаются, пока не поздно! — зло крикнул Николай.

Нахтигалевец неохотно полез вверх по насыпи. Вслед за ним неотступно двигался Михаил Фатин.

У верхушки плотины Хоменко сложил ладони рупором и громко крикнул:

— Никита, Дружбяк, прекратите огонь, вы окружены, надо сдаваться!

В ответ раздалась площадная брань и автоматные очереди. Но неожиданно со стороны леса по мельнице ударил пулемет. От сухих бревен полетели щепки, пули дырявили полуистлевшие доски карниза. Николай терялся в догадках: откуда в группе Михаила оказался пулемет. Он знал, что бойцы вооружены только винтовками и гранатами. «Что за наваждение? Уж не подошла ли к Михаилу подмога из какой-нибудь воинской части?»

А в бору в это время произошло такое событие.

Отделение Михаила, перейдя вброд реку, поднялось по крутому песчаному берегу и углубилось в лес. Пройдя метров триста, бойцы вышли на лесную дорогу, заросшую травой, перерезанную корнями деревьев. Видно было, что здесь давно никто не ездил: колеи поросли травой, следы конских копыт покрылись хвойными иголками.

Михаил все время поглядывал на часы, боясь опоздать к выходу на исходную позицию вблизи мельницы. Чтобы обезопасить себя от неожиданностей, он послал вперед двух дозорных, приказав им идти по обочине дороги, не теряя друг друга из вида. Сам же с отделением углубился в лес от дороги и стал продвигаться в сторону мельницы.

— Хлопцы, подтянитесь, скоро будем у цели. Следите за ракетой!

В просвете деревьев засветилась речная долина. Красноармейцы ускорили шаг. И вдруг лесную тишину неожиданно разорвал треск пулемета. Эхо гулко раздавалось в бору, и непонятно было, откуда и кто стреляет. Но тут же Михаил понял, что пулемет строчит со стороны мельницы. Видно, дозорные нарвались на вражеского пулеметчика, поставленного в засаде.

— Отделение, за мной! — подал он команду и побежал к спуску, откуда слышалась стрельба пулемета. Пули засвистели совсем рядом. Михаил присел у ствола толстой сосны и заметил: вражеский пулеметчик ведет огонь из-за вывороченного корневища, словно из дота.

Пули свистели над головой, сдирали кору с сосен. И тут Михаил увидел, как, перебегая от дерева к дереву, к пулемету с гранатой в руке устремился Хайкин.

— Яков, ложись! — крикнул Михаил.

Но было поздно. Не услышал Яков этих слов. Схватился вдруг за живот и упал у подножья старой сосны, чуть-чуть не добежав до пулеметного гнезда.

— Эх, мать твою так! — выругался Михаил и бросился на помощь Хайкину.

Пулеметная стрельба продолжалась, но он успел схватить Якова за руки и оттянуть под защиту дерева.

— Яков, друже, что с тобой?

— Плохо, садануло в живот, видно, навылет...

Хайкин изогнулся, застонал, вытянулся и обмяк на руках друга.

А вражеский пулемет продолжал неумолчно трещать на весь лес, преграждая наступление бойцов.

— Потерпи, Яша, — торопливо зашептал Михаил, видя, как бледнеет его лицо и вся гимнастерка на животе делается темной от крови. — Сейчас, сейчас, потерпи, друг...

Он шептал, как в лихорадке, а сам все думал: как быть, как заставить замолчать этот чертов пулемет.

— Нечитайло, скорее ползи сюда, — крикнул он, — с Яковом плохо, перевяжи его, а я двинусь в обход к пулеметчику.

Низко пригибаясь, Михаил в три скачка достиг зарослей молодых сосенок и скрылся в них. Теперь он оказался в тылу у пулеметчика,